Не померкнет никогда…

Далее генерал поставил полкам конкретные задачи. Он решил отходить двумя колоннами: 7-му стрелковому и 160-му артиллерийским полкам прорываться в направлении Трабы, Бакшты, Ивенец, Дзержинск. 274-му стрелковому и 246-му гаубичному полкам прорываться в направлении Субботники, Юратишки, Лелюки, Налибоки, Негорелое, Узда. 168-му стрелковому полку и сводному танковому батальону с двумя артиллерийскими дивизионами и двумя артиллерийскими батареями 8-й артиллерийской противотанковой бригады быть в арьергарде дивизии.

Слово взял батальонный комиссар Корпяк. Высокий, стройный, удивительно спокойный и выдержанный в самой трудной боевой обстановке, Михаил Семенович был любимцем бойцов и командиров. Его темные глаза были внимательны, ласковы, а, когда комиссар хотел докопаться до истины или требовал от подчиненных неукоснительного выполнения ими своего воинского долга — холодно-проницательны. Он и сейчас встал со своего места легко, будто отдыхал весь день под высокими дубами, и без всякого нажима в голосе заговорил об очень серьезном, о том, что сейчас тяжелым грузом лежало у всех на душе.

— Отступать всегда тяжело. Но отступать, когда мы только что добились успеха, — тяжелее вдвойне. Это просто горько. Утешением нам в этом может служить только то, что мы выполняем приказ старшего начальника. Коммунисты и комсомольцы Железной должны объяснить это всем бойцам. Мы отходим не потому, что у нас нет сил. Мы отходим для того, чтобы сохранить эти силы. Теперь наша задача состоит в том, чтобы организованно, с наименьшими потерями выйти из окружения, никого и ничего не оставляя в тылу врага. Бойцы отчетливо должны понимать, что отход наш вынужденный, но чисто временный. Об этом должно знать и мирное население, с которым придется соприкасаться дивизии. Наше положение тяжелое, но не безнадежное. Все раненые, способные держать оружие, должны вернуться в строй. Коммунисты и комсомольцы, я уверен, будут первыми в этом крайне важном для нас деле.

Потом генерал Галицкий ответил на вопросы командиров частей. Кстати, он объявил, что с 30 июня части дивизии переходят на полное самообеспечение продовольствием, боеприпасами, горючим и фуражом. Все это, подчеркнул он, мы должны будем добывать у противника и, если удастся, на государственных советских складах. Но рассчитывать на склады в этой ситуации почти не приходится.

Генерал говорил отрывистыми, как приказ, фразами, и от этого речь его делалась еще доходчивее, еще яснее:

— Экономить патроны и снаряды, навести строжайшую экономию в питании, в первую очередь кормить раненых и разведчиков, экономить каждый литр горючего, все лишнее военное имущество, которое будет затруднять движение дивизии, немедленно уничтожить, для связи использовать только связных!

— Вам, товарищ майор, — обратился генерал к Щуке, — задание будет такое. Организуйте непрерывные боевые вылазки. Выявляйте сосредоточение сил противника. Следите за всеми его передвижениями. И особое задание. Смотрите карту, — указал генерал и жестом подозвал Щуку к себе поближе. — Вышлите группу и разведайте на Березине переправы: одну, две, удастся — три, будет еще лучше.

Генерал встал и этим дал понять присутствовавшим, что совещание закончено.

Командиры дружно поднялись со своих мест и, попросив разрешения, по очереди вышли из блиндажа. Щука поднялся по ступенькам наверх одним из последних. В лесу уже сгустилась ночь, и черные контуры деревьев почти слились на неподвижном и мрачном фоне. Захлопнув дверцу, он коротко скомандовал водителю:

— Домой!

Бронемашина покатила вдоль просеки. Ориентироваться можно было только по узкому, усыпанному звездами просвету неба между деревьев. В батальоне Щука быстро отдал командирам необходимые распоряжения и, не теряя времени, направился к реке. Так уж повелось, что батальон, если того требовала обстановка, помимо разведывательных функций выполнял и функции некоторого обеспечения. Разведчики не только добывали сведения о противнике, но и обеспечивали дивизию боеприпасами, горючим. Они лучше других умели выносить с поля раненых, занимать под носом у врага выгодный рубеж, а если надо было, то и удерживать его. Вот и сейчас они первыми пошли к реке. Но не для того, чтобы раньше других переправиться на ту сторону, а для того, чтобы взять под контроль весь район, провести по ночному лесу части, своевременно предупредить своих, о неожиданном появлении противника.

В ЗЕМЛЯНКЕ

— Так она и сказала: убегли все, а нам теперь подыхать? — покачав головой, переспросил Барбашов.

— Слово в слово, — подтвердил Ханыга. — Да что с нее взять? Бабка исключительно дореволюционная. Сплошная темнота…

— Нет, Степан, не в том дело, — остановил его Барбашов. — Не оправдали мы доверия своего народа.