Не причеловечиваться! Сборник рассказов

– Я вам помогу, – он наклонился и стал неловко отлеплять от асфальта монеты.

– Да не нужно! – истерически крикнула Настя.

Стыд обжигал её.

– Я хотел помочь…

Настя увидела ещё один трамвай – его красная туповатая морда мелькала в хаосе дождя и ветра. Подхватив сломанный зонтик и сумку, она помчалась к остановке.

На этот раз успела. Зашипели, смыкаясь, двери-гармошки, вагон дёрнулся и поплыл, медленно набирая ход. Парень стоял у кромки тротуара и смотрел вслед уходящему трамваю.

Настя мечтала прошмыгнуть к себе в комнату и наплакаться вдоволь, но возле дверей столкнулась с бабёнкой. Привычно покрикивая, та собирала на прогулку сыновей. Младший торопливо и неумело шнуровал ботинки, старший топтался в углу и обиженно сопел.

– Извините, – Настя попыталась протиснуться мимо бабёнки, но та ловко ухватила её за грязный рукав.

– Что это с тобой? Как будто в кустах валялась.

– Пустите, – жалобно пискнула Настя и разрыдалась.

– Эээ, чо случилось-то? – озабоченно переспросила бабёнка и прикрикнула на своих сыновей. – А вы что уши развесили? Марш на площадку! Выйду сейчас.

– Я упа-а-а-ала.

– Всего-то? Господи Исусе, я думала, тебя того… Болит что-нибудь?

– Локоть… И спина.

– Спина сильно болит? Плохо, что на спину шлёпнулась.

– Ещё и плащ весь грязный… Мне завтра идти не в чем…

– Какая, прости Господи, дура. Плащ ей жалко. Спина цела – и ладно. Ну-ка пошли, – и бабёнка поволокла Настю на кухню. – Проваливай, – скомандовала она пьянице, который при виде заплаканной Насти неосторожно улыбнулся. – Нечего тут сидеть, своя комната есть. Ошиваешься целыми днями, спасу нет никакого. Плащ давай. Давай, говорю. Застираем.

– 

Так не высохнет… – всхлипнула Настя.

– Высушим. Плиту вон включим и высушим. И в кого ты такая неумёха, прости Господи!

К вечеру дождь закончился, ветер разметал облака, и в кухню заглянуло закатное солнце. Оно раскрасило оранжевым скромный плащик на стуле. Капли жира в рубиновом борще, который щедро налила Насте бабёнка – её, как оказалось, звали Танюхой – обернулись золотинками. Настя уплетала суп за обе щеки и смотрела на мокрые крыши за окном.

В дверях мелькнул старик, посмотрел на Настю и незаметно положил рядом с её кружкой засохший кругляш овсяного печенья.

Наступило бабье лето. Солнце и крепкий ветер высушили город. Звонкий, вымытый сентябрьскими дождями до блеска, он предстал перед Настей совсем другим. С тёплых Василеостровских линий, усыпанных листьями, не хотелось уходить. Трамваи, похожие на камчатских оленей, деловито звенели, рассыпая зелёные звёзды из-под рогов.

Настя остановилась у края тротуара, высматривая оленя, который привезёт её… домой. Теперь её дом был здесь – в этом городе, на этом острове, в тесной комнатушке в конце длинного прокуренного коридора.