Не причеловечиваться! Сборник рассказов

Вот и сейчас, устав месить, она в сердцах шлепнула тугой комок о стол и взяла скалку. Раскатывала Шурка быстро и небрежно, начинку швыряла горстями, но я никогда – ни до, ни после – не пробовала таких вкусных пирогов.

Ещё горячий пирог мы отнесли в комнату, разломили надвое и уютно устроились на моей кровати. Шурка клацнула выключателем. Темноту за окном разбавили, и рамы из белых превратились в чёрные. Любимый фокус моего детства.

Я воткнула штепсель в розетку, и на стекле замигала самодельная гирлянда с лампочками, выкрашенными разноцветным лаком. Шурка привезла её из далекого сибирского дома.

– Будем вино? – спросила она и, не дожидаясь ответа, достала из-под кровати пыльную бутылку. – От Лин-Ванны прячу, она и так меня недолюбливает.

Лина Ивановна, наша комендантша, действительно терпеть не могла Шурку. Впрочем, её многие не любили… Шурка была из тех, кто не оставляет окружающих равнодушными. Я, например, считала себя её фанаткой.

– Эх, штопора нет, – посетовала Шурка. – Ничего! – покопавшись в ящиках стола, вытащила деревянную ложку и расписным черенком протолкнула пробку внутрь.

Она наполнила вином чайные чашки и мечтательно закатила глаза, сияющие в беспокойном свете лампочек:

– За нас! Чтобы нам всё удалось!

Хмель быстро ударил в голову. Меня потянуло в сон (я и сейчас от красного всегда клюю носом), зато Шурка оживилась:

– Я тебе сейчас кое-что покажу…

Она снова нырнула под кровать, и выскочила оттуда с пылью на влажных кудрях и небольшой коробочкой в руках.

– Смотри, что у меня есть! Знаешь, что это?

Проектор для слайдов. У нас был такой в кабинете физики. На нём показывали слайды по астрономии, и когда лампочка внутри перегревалась, аппарат нестерпимо вонял палёным.

Шурка водрузила проектор на стол, подсунула под него пару учебников и нажала кнопку. Белый круг вспыхнул, выхватив из темноты трещину и взъерошенную чёлку Земфиры на плакате.

Шурка отхлебнула вина и потянулась к коробочке со слайдами. На стене возникла девочка с бантиками. Её невозможно было не узнать – те же каштановые кудри и надменный взгляд.

– Пять лет, – голос Шурки стал тише и мягче.

– Мы фотки печатали в эти годы, – сказала я.

– Папа почему-то любил слайды. А вот и он…

На мгновение на стену лёг белый круг, а потом я увидела Шурку – маленькую, румяную, в чепчике. Её держал на руках отец – такой же статный и кудряво-каштановый, он даже рукава рубашки закатал, как она, когда месила тесто. Вернее, она – как он. Радужный квадрат разрезала трещина на стене, и я поспешно подвинула проектор вбок. Не заметила ли Шурка? Нет. Она зачарованно смотрела на отца.

– Такой красивый… такой молодой… – тихо сказала она. – И ещё не предатель.

Щёлкнула рамка. Белый круг – молодые Шуркины родители стоят по пояс во ржи и смеются – белый круг – Шурка сосредоточенно лепит игрушки из глины – белый круг – Шурка сидит за столом, перед ней пирог с шестью свечками, неожиданно постаревшая мама и папа с жесткими складками у капризного рта не смотрят друг на друга – белый круг…