Не проси моей любви

— Ты совершил убийство, — сказал он, обращаясь к Герману.

Как будто это событие нуждалось в этикетке, бирке, ярлыке.

— Он спас тебе жизнь! — гневно крикнула Нора.

— Это верно, — кивнул Александр.

Убийство!

До нее только сейчас дошло. Это же… это… В панике она взглянула на Аркадия. Тот ответил долгим пристальным взглядом.

Нора сглотнула.

— Док, можно тебя на пару слов?

Они отошли в сторону. Внизу, над линией прибоя, с криками носились чайки. Ветер гнал по свинцовому небу рваные белые облака, от него леденела кожа на скулах.

— Аркадий, — заговорила Нора чуть слышно, стоя спиной к Александру, — он действительно совершил убийство. Он имел при себе ножи… Он был готов убить и убил. Ни один суд его не оправдает.

— Это точно.

— И что же мы будем делать?

Лицо Аркадия напоминало индейскую маску, вырезанную из древесины особо твердых пород.

— Под суд Герман не пойдет.

Пауза.

— Ты думаешь о том же, о чем и я?

— А о чем думаешь ты?

— Ну… — Она перевела дыхание. — От тела Шаталова все равно придется избавляться. И какая по большому счету разница, от одного избавляться тела или от двух.

— Да, — помедлив, отозвался Аркадий. — Мы думаем об одном и том же.

Не сговариваясь, они повернули головы и посмотрели в сторону Анзерской салмы. Туда же посмотрел и Александр, все это время наблюдавший за ними. И Леонид, малость задержавшийся там, где они с Аркадием играли в следопытов, но теперь присоединившийся к остальным. Только Герман продолжал маниакально тереть носовым платком лезвие своего ножа.

— Эй, док! — крикнул Леонид. Он стоял, выпрямившись во весь рост, ветер трепал его отросшие светлые волосы. — Ты веришь в то, что он будет молчать? — Его указательный палец был обвиняюще нацелен в лоб лежащего на земле Александра. — Лично я не верю.

— Я тоже.

— Только скажи, док, и я вышибу ему мозги.

Герман поднял голову.

— Что? — улыбнулся Леонид, встретив его взгляд.

— Не валяй дурака.

— В каком смысле?

— В прямом. — Герман смотрел на него в упор, швыряясь словами, точно острыми льдинками. — Если кому и стоило вышибить мозги, то в первую очередь Шаталову. Но ты этого не сделал. Это сделал я. Теперь ты предлагаешь расправиться с человеком, который с самого начала был на нашей стороне.

— Сначала, может, и был. А теперь…

— Что теперь?

— Ты слышал, что он сказал? — Леонид выдержал паузу, вероятно, чтобы придать больше веса своим словам. — Он сказал, что ты совершил убийство.

— Прискорбная привычка называть вещи своими именами, — пробормотал Александр.

— А что, по-твоему, я совершил? Спас генофонд? — осведомился Герман, поднимаясь на ноги и убирая нож в кожаные ножны.

Они с Леонидом стояли друг против друга в напряженных, неестественных позах, как будто никак не могли решить что теперь делать, драться или обниматься.

— Офицера полиции. Ты спас офицера полиции, — поправил Леонид. И перевел взгляд на Александра. — Этот хрен проломил бы тебе башку, начальник. Даже если бы ты в результате этого не отдал богу душу, то жизнь растений тебе была бы обеспечена. Соображаешь?

— Да.

— Так на чем порешим?

Тот немного подумал.

— Насколько я понимаю, выбор у меня невелик. Если я скажу, что собираюсь и дальше исполнять свой долг, служить и защищать, говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, то вы меня прикончите. Прямо здесь. И скормите рыбам вместе с этим несчастным идиотом. — Он искоса глянул на труп Бориса Шаталова. — Если же пообещаю забыть обо всем, что видел и слышал за последние полчаса, то, возможно, останусь в живых, но при этом мне придется как-то договариваться со своей совестью.

— Возможно? — переспросил Герман.

— Да. Ведь вы можете пощадить меня сейчас, но позже все-таки прикончить. На всякий случай.

— Что здесь произошло? — помолчав, спросил Герман. — С точки зрения закона.

— Как будет звучать наиболее вероятный приговор? Это ты хочешь знать? — уточнил Александр. — Прикури мне сигаретку… У тебя есть шанс не угодить за решетку или пройти по минимальному сроку, если удастся доказать, что ты действовал в пределах необходимой самообороны, защищал свою жизнь и мою. Обещаю тебе помощь: свидетельские показания, которые подтвердят твои слова, и адвоката, который сделает все возможное для твоего оправдания. Запомни главное. — Александр взглянул ему прямо в глаза. — Я скажу прямо сейчас, потому что это действительно главное, и ты должен выслушать меня очень внимательно.

— Слушаю. Говори.

— Тебя будут прессовать и сбивать с толку, но ты тверди как проклятый: Шаталов пытался нас убить. Он был вооружен и угрожал пистолетом сначала тебе, потом мне. Выронив пистолет во время гонок по пересеченной местности, позже он подобрал возле маяка металлическую трубу и напал на меня, продолжая выкрикивать угрозы. Запомни: он заявлял о своих намерениях совершенно однозначно. Он хотел не избить, не травмировать, а именно убить. И ты ни минуты не сомневался, что он это сделает, если его не удастся остановить. Понятно?

— Да, — кивнул Герман, отвечая ему пристальным взглядом. — Я должен настаивать на том, что Шаталов пытался нас убить. Он кричал: «Я убью тебя, сука! Убью, падла!» Сначала мне, потом тебе.