Не проси моей любви

— О господи, — прошептала Нора, забыв про платок.

Обернувшись, Герман посмотрел на нее, их взгляды встретились.

— Не бойся.

Она кивнула.

Я боюсь, Герман. Ужасно боюсь. Ведь мы не доедем так до Новой Сосновки. Чтобы доехать, нужно остановиться и выбить то, что осталось от лобового стекла. Но если мы остановимся…

Все это он знал. Говорить не имело смысла.

И тут случилось удивительное. На памяти Норы впервые.

— Герман, — отрывисто произнес Аркадий. — У тебя есть мысли?

— Есть одна.

— Самое время ее озвучить.

— Впереди Секирная гора, осталось немного. Дорога здесь, сам знаешь, прямая как стрела. Жми на газ, док. Возле Секирки остановись.

— Понял. Что дальше?

— Дальше — в лес. Пешком.

— К дому Шульгиных?

— Да.

Все внутренности у Норы похолодели и стали твердыми как камни. Каменный желудок, каменные почки, каменная печень. Холод. Страх. Она попыталась вздохнуть. Каменные легкие? Дрожь в коленках убедила ее в том, что окаменело не все.

Повернувшись на сиденье, Герман смотрел назад, на дорогу.

— Где они? — тихо спросила Нора.

— Отстали, но я их вижу.

Да, под впечатлением от случившегося доктор мощно рванул вперед. И этим гадам на прокатном УАЗике, конечно же, не удалось бы его догнать. Если бы не стекло.

Наконец Аркадий затормозил у самого края дороги, выскочил из машины и открыл заднюю дверь, чтобы помочь Норе выйти. Прихватив сумку, она вывалилась прямо ему на руки, причем с ее одежды и волос опять посыпалось стекло.

— Быстрее, Нора! — крикнул Герман, перебегая через дорогу. — Потом отряхнешься!

Друг за другом они нырнули в лесную чащу. Впереди бежал Герман, взявший на себя роль проводника. Как он ориентировался в этих дебрях, уму не постижимо. Стараясь не упускать из виду его черную рубашку, мелькающую среди стволов, Нора была вынуждена делать еще целых два дела: поглядывать под ноги, чтобы не налететь на какой-нибудь торчащий из земли корень, и полусогнутой левой рукой защищать лицо от встречных ветвей. Толстый ковер из мха и сосновых иголок пружинил и потрескивал под подошвами. Со всех сторон доносились птичьи трели. А они втроем удирали от психопата и его подручных. Бред. Кошмар.

Она все-таки споткнулась. Всхлипнула, чудом удержавшись на ногах.

— Давай, Нора, давай, милая, — пропыхтел бегущий сзади Аркадий. — Осталось немного. Я уже узнаю места.

Черт, да что тут можно узнавать? Елки да палки.

Оказывается, можно. Вот он. Вот…

Проклятый дом.

Взбежав на крыльцо, Герман остановился, поджидая своих спутников. На фоне угрюмой бревенчатой громады его стройная фигура казалась особенно хрупкой. В эту минуту от дома настолько явственно повеяло жутью, что Нора содрогнулась.

— Аркадий, тебе страшно?

Ответить он не успел. Грянул выстрел, и Аркадий мягко, но настойчиво подтолкнул ее в спину. Да уж, какие разговоры! Если несколько минут назад предложение Германа укрыться в доме Шульгиных не казалось ей очень разумным — можно же было, запутав следы, дойти через лес до Савватьево, а оттуда до Новой Сосновки, правда? — то теперь беготня по лесу от людей с огнестрелами виделась уже не в таком розовом свете.

Предстояло пересечь небольшое открытое пространство перед домом.

— Петляйте на бегу! — крикнул Герман, приседая на корточки за дощатым ограждением.

Как ни странно, им это удалось. Зигзагами они домчались до крыльца, взлетели по ступеням и ворвались в дом.

— Теперь куда? — переводя дыхание, спросил Аркадий. — Наверх?

— Погоди. — Герман огляделся по сторонам и, наклонившись, подобрал средних размеров деревянную чурку. — Держи. Теперь поднимайтесь. Нора, ты первая. Аркадий, давай за ней. Как только первый гость переступит порог, всем замереть и не дышать. Ясно?

— Да. — Аркадий смотрел ему в глаза. — Не увлекайся метанием ножей. Здесь не Анзер.

— Сам знаю.

Подгоняемая страхом, Нора торопливо начала взбираться по крутой деревянной лестнице вверх. Как и в прошлое посещение этого печально знаменитого дома, дышать было трудно. Воздух казался густым, как кисель. Когда она бежала по лесу, у нее вспотело все тело под одеждой, но лицо и волосы оставались сухими, сейчас же липкая испарина выступила и на лбу, и на шее, и на висках, и даже на коже головы под волосами.

В коридоре второго этажа Герман остановился, внимательно посмотрел направо, потом налево, и, шмыгнув в одну из каморок, почти сразу появился с каким-то странным предметом под мышкой. Больше всего предмет напоминал свернутый в рулон синтетический коврик, какой принято класть перед входной дверью. Но для чего он мог пригодиться сейчас?..

Может, преследователи и старались войти бесшумно, но старая дверь издала душераздирающий скрип. Нора замерла посреди лестничного марша, ведущего в мансарду. Аркадий с чуркой в руках — чуть ниже, прижавшись спиной к стене. Герман, не успевший уйти с этажа, сделал шаг в противоположную сторону и притаился за углом.