Не проси моей любви

Нора поняла, что речь идет о заброшенном причале в заливе Сосновая губа, к которому швартовался «Киприян Оничков», доставивший сюда ее и Германа после их первой встречи с Борисом Шаталовым. Значит, за эти полчаса доктор успел не только навести красоту, но и связаться с человеком, способным как минимум прислать за ним катер и как максимум помочь выработать план дальнейших действий. В игру вступает таинственный покровитель? Или он уже давно в игре?

Лера подошла к нему и на миг прижалась к его груди, никого не стесняясь.

«Я провожу тебя до ворот».

«Эй, предводитель, — вскинулся Герман. — А нам что делать, пока тебя не будет?»

«Ничего. — Аркадий выразительно посмотрел на него. — Никому не звоните. Не отвечайте на звонки. Сидите тихо. Замрите».

Герман встал и отдал ему честь.

«Есть, сэр».

И вот теперь Нора любуется своим отражением в зеркале ванной, в то время как Герман рассказывает Лере во всех подробностях историю сегодняшнего противостояния. Лера попросила их провести эту ночь в Белом доме, потому что ей было тревожно и одиноко. Нора согласилась, не раздумывая. И даже втайне обрадовалась. Да, во флигеле тоже в наличии горячая вода, электрический обогреватель для прохладных ночей, чистая постель и все удобства, но домашний уют — это домашний уют…

Уже начинает темнеть, когда на террасу поднимается Толик и, приоткрыв дверь, негромко окликает:

— Лера! Тук-тук! Все сделано.

Оторвавшись от мытья посуды, Лера выходит в коридор.

— Спасибо, Толик. Как все прошло?

— Нормально.

— Тебя никто не видел?

— Вроде нет.

— А ты? Ты никого не видел?

— Нет.

— Куда ты девал осколки?

— Сложил в брезент и отнес в гараж.

— Хорошо.

Нора и Герман переглядываются, думая об одном и том же.

— Ты велела ему собрать стекло с дороги? — спрашивает Герман, когда она возвращается на кухню и снова подходит к раковине.

— Да. — Так и не пустив воду, Лера поворачивается и смотрит ему в глаза. — Ты считаешь, зря?

— Этого я не говорил.

— Так скажи.

— Что? Зря или не зря? Я не знаю, Лера. Зависит от того, как все повернется. — Герман задумчиво тянется за сигаретами. — Осколки на дороге рано или поздно привлекли бы внимание работников заповедника или туристов. Причем скорее рано, чем поздно, это же самая оживленная транспортная артерия в нашей галактике.

— Важно еще, чтобы он молчал, — вздыхает Нора.

— А какой ему интерес об этом болтать? Да и с кем?

— С полицией. В случае если начнется расследование.

— Если начнется расследование, то факт отсутствия лобового стекла и заднего у докторской машины вряд ли удастся скрыть. Мы выехали из поселка со стеклами, на ферму приехали без стекол. Очевидно, где-то по дороге они у нас вылетели. Так почему бы не там, где это в действительности и случилось? Разбитые автомобильные стекла не делают нас убийцами господина Кольцова. Тем более что никаких следов насильственной смерти на его теле нет.

— Все равно придется объяснять, в результате чего они оказались разбиты.

— Тут ты права. К тому же, если найдутся свидетели стеклоуборочных работ или сам Толян признается, что собрал осколки именно там, это несколько сузит нам пространство вариантов при обозначении места аварии. Ну и что? Я по-прежнему не понимаю, каким боком можно пришить нам участие в приключениях Андрюши и его команды в окрестностях Секирной горы. Разве что во время беседы в кафе он поинтересовался достопримечательностями острова, и кто-нибудь из нас упомянул дом Шульгиных. Кстати, неплохая мысль…

— Ну, хорошо, давайте опираться на факты. Где мы успели наследить?

— В кафетерии, — загибает палец Лера.

— Как минимум, — улыбается Герман. Но улыбка его невеселая. — Я понимаю, что предлагать вам не думать об этом до возвращения Аркадия бессмысленно, поэтому… в кафетерии, да. Люди видели, как Андрюха присоединился к нашей компании, спустя время мы с Норой вышли, Аркадий, расплатившись, вместо туалета свернул в блок для персонала, а Кольцов, приняв телефонный звонок, в свою очередь спешно удалился. На улице другие люди видели нас бегущими сломя голову к парковке, не исключено, что посадка Аркадия в машину тоже не прошла незамеченной, как и последующая гонка до Филипповских садков.

— Ты сказал, они нарисовались в зеркале заднего вида уже после поворота на Ботанический сад, — меланхолично замечает Лера.

— Да. Но там вроде не было свидетелей.

— А в доме? Что может указать на ваше присутствие в доме?

— Мои отпечатки пальцев. Они повсюду. Но это вполне объяснимо, я же работал там.

— А я однажды ходила туда с тобой, — напоминает Нора. — Это может подтвердить Александр.

— В том, что ты однажды ходила туда со мной, нет ничего противозаконного.

— Аркадий, — говорит Лера. — Он брался там за что-нибудь?

— Да. За дверь. — Герман хмурится, припоминая. — И за деревяшку, которую я ему всучил и которую он метнул в голову одной из кольцовских горилл на лестнице. Но я не в курсе, можно ли снять отпечатки с шершавой деревянной поверхности.

— За дверь? — Лера уже почти в обмороке. — За какую дверь? Той комнаты, где…

— Комнаты в мансарде, да. Он закрыл ее за мэтром Андрэ, когда тот вошел задать мне свои вопросы.