Не проси моей любви

— В конце концов, наверное, соберется. Не думаю, что такие стекла можно быстро найти, купить и доставить сюда. Да и зачем торопиться? Если по ходу дела мы убедимся, что никто не застал Толяна на уборкой территории, у нас появится возможность проявить фантазию не только при выборе места, но и при описании катастрофы. Главное не забыть заблаговременно разложить там собранные Толяном осколки.

— Смеешься, да?

— Что за гнусные инсинуации? Я серьезен как никогда. Только разложить осколки надо не как попало, а со всем возможным правдоподобием…

В таком духе он продолжал до обеда. Ровно в четыре доктор Шадрин и учитель математики (имя его вылетело у Норы из головы) прошагали по выложенной фигурной плиткой дорожке, по обе стороны которой пышно цвел шиповник, и взошли на террасу.

Лера выбежала навстречу.

— Вы вовремя! Обед уже готов. — И отдельно гостю. — Проходите. Руки можно помыть вон там.

Расположились в гостиной, за большим столом, накрытым парадной белоснежной скатертью. Лера заметно нервничала, косилась исподтишка на учителя математики, степенно пережевывающего пищу, и только жалобно улыбалась, когда мужчины, стараясь заполнить неловкие паузы, хвалили то суп, то салат. Удивительно, что они вообще могли есть. Нора для разнообразия похвалила красное итальянское вино, которое Аркадий открыл к жаркому из свинины, гость, одобрительно кивнув, рассказал не очень длинную историю о своей поездке в Тоскану, откуда это вино происходило, и это был самый легкомысленный эпизод за все время обеда.

За кофе с коньяком и бисквитами прозвучало долгожданное:

— Так, дорогие мои, предлагаю перейти к делу. — Это сказал Аркадий. И строго посмотрел на Германа, шуршащего фольгой от шоколадки. — Сергей Михайлович считает, что ситуация сложная, но не безнадежная.

Сергей Михайлович. Вот, значит, как. Главное опять не забыть. Бросив украдкой быстрый взгляд на Германа, Нора приготовилась слушать учителя математики.

Тот выдержал паузу, давая Герману возможность сгрызть шоколадный квадратик и запить глотком ароматного черного кофе, после чего негромко спросил:

— Как можно к вам обращаться?

Как можно… Черт. Их же представили друг другу.

Герман медленно поднял глаза от чашки.

— По имени.

— Хорошо. — Короткий кивок. Равнодушный взгляд. Равнодушный и неотрывный, как у снайпера. — Как вы, наверное, догадались, я представляю человека, который может решить ваши проблемы. Говоря «ваши», я подразумеваю не только вас, Герман, но и ваших друзей, включая отсутствующего здесь Леонида Кольцова. Проблемы, связанные с кончиной его отца, Андрея Яковлевича.

— Я догадался.

— Получит ваша компания помощь в решении имеющихся проблем или нет, зависит от ваших, Герман, ответов на мои вопросы. Я хочу, чтобы вы помнили об этом, когда будете отвечать.

— Буду помнить, — бесстрастно произнес Герман, не опуская глаз. — Спрашивайте.

У Норы засосало под ложечкой. Ее безотказная интуиция подсказала ей, что разговор начинается очень жесткий.

— Вы контролируете свою способность приводить в движение… не знаю, как лучше назвать… некие энергии, быть может?

Задавая этот вопрос, Сергей Михайлович — если только это было его настоящее имя, — не спускал глаз с побледневшего, застывшего лица Германа. На его собственном лице появилось то особенное выражение холодного любопытства, с каким в кино садист-маньяк наблюдает за конвульсиями жертвы.

— В большинстве случаев контролирую.

— Во многих, но не во всех.

— Точно.

— Герман, вы готовы оказать помощь человеку, который в случае вашего согласия поможет всем вам?

— Если это окажется мне под силу. Я ведь не знаю, о чем идет речь.

— Дочь человека, которого я упомянул, серьезно больна. На следующей неделе ей предстоит операция. Прогнозы врачей неутешительны. Девушка напугана и расстроена. Отец ее расстроен чрезвычайно.

— Что от меня требуется?

— Последовать за мной туда, где сейчас находится девушка, и сделать все, что будет в ваших силах.

— Меня допустят в операционную и в отделение реанимации?

— Да, если вы сочтете это необходимым.

Герман погрузился в раздумья. Его ровные темные брови сошлись над переносицей.

— Сколько лет девушке? — спросил он после долгого молчания.

— Двадцать пять.

— Диагноз?

Последовало тягостное молчание.

— Вы хотите, чтобы он сразился с Господом Богом, — в ужасе прошептала Лера.

— Они хотят, чтобы я сразился с абсурдом, — поправил ее Герман. — С тупой случайностью. С бессмысленным кошмаром.

— Мне нравится ваша точка зрения, — улыбнулся ему Сергей Михайлович.

— Я не могу гарантировать успех. Он зависит не только от меня. Еще от врачей и от самой девушки.

— Это все понимают.

— В таком случае я готов. Готов последовать за вами и сделать все, что будет в моих силах.

— У вас есть загранпаспорт?

— Да. Могу я узнать, где сейчас находится девушка и где ее будут оперировать?

— В одной из лондонских клиник.

— Оʼкей.

— У меня с собой ее фотография.

С этими словами Сергей Михайлович извлек из внутреннего кармана пиджака и протянул через стол Герману цветную фотографию стандартного формата девять на двенадцать.