Не проси моей любви

«Подумай заодно о том, что ты с ней сделал и что сказал Кольцову о ее местонахождении, ведь он, отправляясь на поиски, должен был всерьез надеяться на успех».

«Черт, — пробормотал Герман, нетвердой рукой подливая себе вина. — Я чувствую себя монстром».

«Ты гнусный интриган», — безжалостно сообщил Аркадий, наслаждаясь этим разговором после трудного дня.

«И не говори… Стоит ли удивляться тому, что сердце Андрейки грели воспоминания об отметинах на моей спине, которые оставила его рука».

«Ты говорил, с тобой работали трое: Болотов, Шаталов и сам Кольцов. — Аркадий улыбнулся, и от его улыбки у Норы задрожала рюмка в руке. — Теперь все трое мертвы».

«Да, — кивнул Герман. — Однако нельзя сказать, что я в восторге от текущего положения дел. Если в среду мне не удастся осуществить невозможное, нам всем крышка».

И вот он отправился осуществлять невозможное.

Потянулись долгие скучные дни, наполненные однообразными будничными делами. Никто не беспокоил Нору и Леру, только Аркадию пришлось еще раз подъехать в участковый пункт полиции, чтобы ответить на вопросы следователя, прибывшего с материка. Пока его не было, сестры с ума сходили от волнения, но Аркадий, вернувшись, отмахнулся — пустая формальность — и даже не стал рассказывать, о чем там у них шла речь. Все выглядело так, будто наверху нажали на кнопочку «стоп» и заморозили всю процедуру. Тело отправилось на экспертизу, противоречивая информация промелькнула в прессе, но никто не требовал явки в полицию Германа и не настаивал на встрече с Леонидом.

Герман звонил каждый вечер. Разговаривая с ним, Нора получила представление о том, как можно разговаривать с заключенным. Говорить и знать, что каждое слово слышит не только он, но и тюремный надзиратель. Никаких доказательств присутствия в эфире Большого Брата у нее не было, однако легкомысленный тон Германа и собственная паранойя взывали к осторожности.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Лера в среду вечером. — Как прошла операция?

— Не знаю. Он не сказал, а я не спросила.

— Почему не спросила?

— Потому что он не сказал.

— О господи. — Лера всплеснула руками. — С вами никаких нервов не хватит.

В четверг он сказал: «Все под контролем, дорогая, не волнуйся». И Нора примчалась с этой новостью к сестре.

— Слава богу, — вздохнула та. — А когда его ждать домой?

— Не знаю.

— Он не сказал, а ты не спросила?

— Точно.

— Словечко Германа… Почему же ты не спросила?

— Потому что он не сказал.

14

Герман вернулся в субботу во второй половине дня. Ответив на его звонок, Аркадий прыгнул в «ниву» и умчался в аэропорт, и вскоре они уже шли рука об руку по дорожке от гаражей к Белому дому. Стоя на террасе, держась за перила и щурясь от солнца, Нора смотрела, как они идут.

В черных джинсах и той же рубашке цвета хаки, что была на нем в день отъезда, Герман выглядел потрясающе. Накануне она все думала, как же они встретятся, что он сделает. Подойдет и поцелует в висок, как ни в чем не бывало?.. Еще издали с улыбкой взмахнет рукой?..

Он взбежал по ступеням террасы, поставил сумку на дощатый пол, обхватил Нору обеими руками, сжал так крепко, что у нее перехватило дыхание, и зарылся лицом в ее волосы. У него вырвался тихий стон.

— Что? — шепнула она. — Рука?

— Как же я соскучился.

— Ты мне все расскажешь?

— Да.

— Все-все?

— Да.

— Пусти, у меня уже ребра трещат.

Он ослабил хватку. Чуть отстранившись, Нора обнюхивала его, как кошка или лисица. От него пахло чужим небом, чужим морем, чужими дорогами.

— Я чист, дорогая, — сказал Герман, смеясь. — Я не делил ложе с чужеземной принцессой.

— Еще чего не хватало!

Из дома выглянула Лера.

— Герман, бесстыдник! А мне поцелуй? Надеюсь, ты привез девушкам гостинцев из туманного Альбиона? Ну хотя бы магнит на холодильник. Привез?

Продолжая обнимать Нору одной рукой, Герман повернулся и другой рукой прижал к себе подошедшую Леру.

— В сумке. Только осторожно, не разбей, когда будешь доставать. Я завернул его в полотенце.

Натискавшись, все четверо вошли в дом. Аркадий занес дорожную сумку Германа, водрузил ее на ковер посреди гостиной, и Лера, присев на корточки, извлекла из вороха одежды бутылку шотландского виски, бутылку французского коньяка, головку сыра Глостер, две коробки сигар и несколько плиток шоколада.

— Ого! — Просияв, она повернулась к Герману, который со скромной улыбкой наблюдал за ней с дивана. — Мальчик, я тебя люблю. И сыр! Я такого ни разу в жизни не пробовала. Слушайте, по этому поводу надо… схожу-ка я к Зинаиде, она обещала салат с ветчиной и пирожки с рыбой. Нора, поможешь мне донести?

— Помоги ей, — кивнул Герман. — Я пока приму душ. Смою с себя последние дни, проведенные вдали от дома.

— От дома? — переспросил Аркадий, оторвавшись от изучения этикеток.

— Ну да. — Герман спокойно смотрел на него, как будто не было сказано ничего особенного. — Ведь мой дом здесь, в Новой Сосновке, правда?

И тут все заметили на запястье его левой руки… О господи, как можно было не заметить этого сразу?