Не расстанусь с коммунизмом. Мемуары американского историка России

Ах, если бы. Используя в этом предложении множественное число первого лица, я как бы надеялся приобщить администрацию университета к моим исследованиям. Университет дал мне финансирование на следующий год, но этим институциональная готовность исчерпалась. Моя подруга и коллега Лиза Файн, написавшая книгу об истории автомобильного завода в Лансинге и его работниках [Fine 2004], присоединилась ко мне в идее создать общеуниверситетский Центр автомобильных исследований (Center for Automobile Research, с чрезвычайно соблазнительной аббревиатурой CAR [англ, «автомобиль». – Примеч. пер.]). Нам удалось привлечь кучку преподавателей из инженерного колледжа и Школы труда и производственных отношений, но то ли мы были плохими продавцами, то ли им не хватило воображения, чтобы участвовать в этой междисциплинарной инициативе, но из этого замысла ничего не вышло. Как ни парадоксально и грустно, но этот крупный университет штата, экономика и самобытность которого так долго зависели от автомобиля, не смог поддержать исследования этого «самого богатого смыслами символа XX столетия» [Edensor 2002: 118].

Будучи в Мичигане, я имел возможность пообщаться со студентами, чью жизнь, к лучшему или к худшему, изменила автомобильная промышленность. На курсе «Глобальная история автомобиля», который я читал для магистрантов, я встретил студента, который объяснил мотивы своего поступления на курс и тему исследовательской работы, которую он надеялся написать, следующим образом:

Мой отец всю жизнь проектировал тормоза для «Bendix», который был куплен компанией «Allied Signal», которую потом купил «Bosch Corp». Он начал работать в модельном цеху, а когда в конце концов компанию купил «Bosch», [его] послали доучиться на специалиста бизнеса и технологий. <…> Чтобы отдать должное отцу (который скончался в прошлый День благодарения от рака поджелудочной), я хотел бы написать статью не только о том, что автомобильная промышленность значила для моего отца, но и о тех изменениях, с которыми он и его компании столкнулись, когда производство начали выводить за рубеж. <…> Видите ли, последние несколько лет работа моего отца заключалась в том, чтобы ездить за границу и обучать рабочих в Мексике и Китае, как делать автомобильные тормоза для Мичиганского завода. Это делалось, чтобы закрыть завод, на котором он работал. Поэтому я также намерен изучить, почему «Bosch» поступил именно так, и исследовать тенденцию вывода рабочих мест за пределы США, какие условия сложились за рубежом, чтобы так случилось[130].

Как я мог ему отказать? Судьба отца этого студента – обучать людей за границей, чтобы компания могла переехать, тем самым лишив работы его и его друзей, – вот бессердечие корпоративной Америки и то жалкое состояние, в котором оказалось множество рабочих «ржавого пояса»[131]. Стоит ли удивляться, что через десять лет так много белых избирателей – рабочих в Мичигане и других штатах Среднего Запада – проголосовали за кандидата в президенты, который беззастенчиво обещал вернуть им рабочие места?