Не с того конца

Духовенство епархии, услыхав теперь, что владыка выехал в объезд, -- не наводило с тревогой справок, куда он направился, в какую сторону, не молилось: "Пронеси, Боже, мимо!" а ждало с любовью: "Не заедет ли и к нам?"

О разносах, о выговорах, об угрозах больше уже не было и речи. Передавали совершенно иные случаи. Рассказывали, как приехал владыка в одно село, а там батюшка третью неделю "болен". Несчастный страдал запоем.

В другое время хороший человек и добрый работник, а чуть не сдержится, выпьет рюмку другую, -- пропал на полгода. Книги метрические запущены, службы не служит, в требах отказывает.

На грех, владыка и заверни в село в запой.

-- Где батюшка? Домашние в испуге. Лгут:

-- Дома нет.

-- Где же он?

-- На требу уехал.

-- Куда?

-- Не знаем.

Пошли в церковь. В книгах ни одной записи.

-- Почему?

-- Батюшка не успел: был болен.

Собрались выезжать из села, -- вдруг на дворе шум. Из кладовой вырвался: сорвал двери с петель "уехавший" на требу батюшка. Всклоченный, подрясник разорван, глаза красные, опухшие, на лице ни образа, ни подобия. Картина вышла довольно дикая.

Преосвященный не прогневался, остался еще на день, дождался, когда несчастный отрезвился. На утро позвал его к себе одного.

-- Дорогой мой, у меня к вам просьба. Большая просьба. Просьба своя, личная. Просьба вашей семьи и просьбы вашего прихода. Просьба, наконец, всей церкви. Молю вас: возьмите себя в руки. Пожалейте и вашу жену-страдалицу, ваших бедных малюток-детей. Как им жить, расти? Как они будут смотреть на отца? Пожалейте ваших духовных детей, прихожан. Тысяча душ живых на вашем попечении. Как вы их поведете к Богу? Пожалейте Церковь Христову, которая доверилась вам; вручила вам такое высокое служение. Скажете: трудно, -- просите помощи у Бога. Невозможное человеку возможно Богу.

Пошли в церковь и пробыли там почти с утра до обеда. Что они там делали: молились ли, говорили, -- неизвестно, только "больной" навсегда выздоровел и сделался образцовым пастырем.

Подобные или в этом роде случае повторялись постоянно. Консистория начнет дело, затем следствие, а преосвященный Иоаким или вызовет к себе, или, еще чаще, сам приедет и уладит все, примирить, образумит.

В консистории говорили:

-- Ваше Преосвященство, так нельзя. Вы распустите всю епархию. Нужна спасительная строгость.

-- Строгость спасительною быть не может. Спасение всему роду человеческому дано не строгостью, а любовью. "Бог есть любовь", -- сказано у апостола Иоанна, а не: "Бог есть строгость". Потом помните еще, что "Сын Человеческий пришел не погубить, а оживить". Надо не карать, а вразумлять.

-- Не в своем уме человек, -- сердились консисторские.

Преосвященный Иоаким стоял, однако, на своем. Он что более вглядывался в жизнь и деятельность своего духовенства, даже в самых печальных случаях, то сильнее убеждался, что сами по себе люди были ничего, часто даже очень и очень хорошие по душе, по задаткам, но эти задатки так и оставались задатками, гибли в зародыше.

-- Никакой нет подготовки к пастырству, -- сокрушался преосвященный. -- Семинария не достигает своей цели. И не думает о цели. Огородники огурцы и капусту умеют заготовлять впрок, а школа людей еще загодя обрекает на гниль.

Поняв духовную несостоятельность духовной семинарии, как рассадника пастырей, преосвященный Иоаким стал часто навещать семинарию. Ходил на уроки, посещал педагогические советы, оставался часами с воспитанниками в свободное у них время.

-- Что вы утруждаете себя, ваше преосвященство, -- говорил ректор, молодой монах, -- Не стоят наши мальчики вашего внимания.

-- Как не стоят? Они -- будущие пастыри, строители жизни, воспитатели народа, а вы говорите: "не стоят внимания". И это говорит ректор. Как же вы сама относитесь к своим воспитанникам? Какой вы воспитатель после этого?

-- Совсем полоумный человек! -- говорил за глаза ректор. -- Только развращает нам семинарию. Я уже писал об этом куда следует.

Писали и из консистории. И не беcследно. Не прошло и года, как к преосвященному Иоакиму проездом через его город завернули два случайных гостя. Один был крупный чиновник духовного ведомства, другой, его спутник, -- профессор-психиатр.

-- Ваше преосвященство, позвольте вам представить моего случайного знакомого. Столкнулись в дороге, едем в одну сторону, -- говорил чиновник, подходя под благословение. -Я много говорил о вашей редкой пастырской деятельности и он не хотел упустить удобного случая принять от вас благословение.

Преосвященный пригласил сесть. Начался разговор. Разговор какой-то странный. Ученый гость все расспрашивал владыку об отце, о матери: не выпивал ли отец, не было ли больных в роду?

-- Вы, ваше преосвященство, так много трудитесь. Не утомляет это вас? -- допрашивал все профессор. -- Не замечаете вы за собой повышенной нервности, чувствительности?

-- Какой он странный! -- думал преосвященный Иоаким. -- Что он, лечить меня, что ли, собирается?

Преосвященный был недалек от истины. Профессор лечить не собирался, но заехал не случайно. Он был привезен намеренно присланным чиновником.