Эта речка льдом застревает в глотке,это небо ставит приманкой дым,этот ветер гуляет в таких околоткахчто и днем не стоит встречаться с ним,не ходи ни к Врубелю, ни к авгуру,не лови заооконный пристальный свет —это фон подыскивает фигуру,чтобы ею замкнуть сюжет.«Пространство замерзло насмерть, часы пропустили ход…»
Ю. М.
Пространство замерзло насмерть, часы пропустили ход,едет профессор Фасмер через двадцатый годпо пересохшим рекам, крошащимся облакам,поезд с библиотекой – в качестве рюкзака.Насмешливо, двухголово, от степей до Уральских горпроисхожденье слова глядит на него в упор.Время ходит опасно, не шевеля травой,словно профессор Фасмер через сороковой,в небе и в море тесно, огонь затворил пути,беззащитные тексты некуда увезти.Память, непрочный панцирь, сохраняет весь обороттам, где не сыщут рейхсканцлер, обыватель и артналет.Ударенья считая, слоями глин и руинпривычно слова глотает полабский город Берлин.Пригороды, полустанки ворочаются впотьмах,что там в сухом остатке и в четырех томах?Родственник бабочки – перепел, недвижно-стремительная река,многослойный пепел носителей языка,ветер над польским лесом, белые островаи конечно, профессор, слова.«Человек, который завез на Питкэрн змею…»
Человек, который завез на Питкэрн змею,вряд ли думал с нею тогда завести семью,да и времени жалко – такая провинциалка,постоянно вставляет шипящие в «I love you.»А потом навалились матросы с «Баунти» истало ясно, что кроме лошади и змеи,никаких человекообразных в округе нету,хоть меняй планету, хоть эту перекрои,в общем, вышло так, что для джентльмена змея —есть особа деревенская, но своя,а морская змея – так и вовсе в русле традиций,детям есть, чем гордиться – и зубы, и чешуя.Так что если вам в путешествии на закатпопадется остров, что твой рекламный плакат,то, что плавает вокруг, говорит по-английски,тот, кто лезет на борт – это не канат —не скупитесь, прошу, на табак, газеты и виски —а иначе проглотит… хоть благовоспитан, стар – и женат.«На старой набережной, где глиняная вода…»