Не самое главное

Когда Ливио Каза едет по окружной, он всем телом подается вперед, то и дело утыкаясь лбом в ветровое стекло. В руль он вцепляется мертвой хваткой – ладони потеют, руки немеют.

Он не мечтал о том, что получит водительские права.

Он мечтал жить в захолустном городке, где можно ходить пешком, весело, с шутками и прибаутками, здороваясь с владельцами магазинов.

Он мечтал быть человеком, который сидит себе в глубине бара, почитывает газеты и ворчит, что нынешняя жизнь с ее бешеным ритмом не для него.

Он мечтал быть человеком, который в мертвые послеобеденные часы уединяется с хозяйкой бара в кладовке, чтобы по-быстрому, без особой радости заняться сексом.

Он даже мечтал стать простым участковым врачом и – почему бы и нет? – написать о своем деде и о его героических подвигах на войне пафосный роман, который никто не захочет печатать.

Он мечтал стать кем-то другим. Тихим обитателем захолустья.

Человеком, который живет вдали от всего.

Он даже был бы не против прослыть чудаком, над которым посмеиваются земляки (но только земляки!).

Как над всяким, кто день-деньской сидит в баре.

Вместо этого он живет в окружении цветов в прелестном коттедже сразу за окружной, – гордости его жены Дженни.

В общем, живет, как в заповеднике. В одном из мистических, потаенных мест, где время остановилось, где все уснуло волшебным сном. Где царят сдержанность и приличие – проявления скромности, которую так и тянет назвать метафизической.

Поскольку детей у Ливио с Дженни нет, они относятся к своему дому как к ребенку.

Пес, немецкая овчарка по кличке Ритц, заменил им сына.

“Это горе – не беда”, – любит повторять Ливио Каза.

На самом деле, беда. Все дело в масштабе.

Дженни, одержимая страстью к беговой дорожке, всю жизнь призывала Ливио заняться быстрой ходьбой.

Впрочем, она не очень настаивает с тех пор, как муж резонно заметил: “У быстрой ходьбы такие же минусы, как у бега, а плюсов, как у прогулки, нет”.

Ливио Каза унаследовал от отца антикварную лавку в центре Рима, на виа деи Коронари. Каждое утро ему приходится совершать долгий заплыв по реке несчастья – окружной дороге.

В детстве он любил дождь и даже град.

Теперь дождь его раздражает, а град вызывает в воображении ад, где томятся автомобили и их оставившие надежду обитатели.

От жителя захолустья, каким он мечтал стать, но так и не стал, у него сохранилась одна неэстетичная привычка – носить ключи от машины на шлевке для пояса.

Нарастающее бренчанье ключей извещает владельца табачной лавки, в которой Ливио каждое утро покупает две пачки “Кэмел лайтс”, о его приходе.

Ливио много кем мечтал стать, но так и не стал. В сухом остатке получился мрачный и неразговорчивый тип. У Ливио часто обостряется себоррейный дерматит: болезнь, поражающая волосяной покров и грудину, вызвана стрессом – невидимым и агрессивным, словно бактерия.

Тогда, чтобы меньше стыдиться покрытой пятнами физиономии, Ливио погружается в чтение не слишком заумных книжек.

Ливио довольно давно пришел к выводу, что скука бывает разной и ее последствия тоже.

У себя в антикварной лавке он мается от безделья и недостатка общения. Поэтому нередко Ливио Каза, сидя в полумраке на той же табуретке, на которой восседал его отец, часами разглядывает ручки мебели в стиле ампир, курит одну сигарету за другой и размышляет, до чего было бы здорово так же сидеть и скучать в неприметном баре где-нибудь в захолустье.

Там скука обернулась бы радостью. Или покоем.

Дело даже не в том, что ему скучно, а в том, что, сидя у себя в лавке, в тишине, он чувствует себя неловко. Неловко из-за того, что он явно не на своем месте.

Фантазию Ливио возбуждают не ручки мебели в стиле ампир, а образ пухленькой хозяйки бара – бесконечно нежной и бесконечно чувственной, пусть сама она об этом и не подозревает.

Антиквары с виа деи Коронари в равной степени утомляют и пугают Ливио.

Гордый собой, он без лишних сомнений решил, что все они – пустомели и чудаки.

Кто такой антиквар? – нередко задумывался Ливио Каза.

Это не настоящий торговец.

Не настоящий художник и не знаток искусства, за кого часто выдают себя антиквары.

Он сформулировал такой ответ.

Антиквар – человек, имеющий хобби. В остальном он лодка в океане, как и сам Ливио с супругой, для которой путеводной звездой стала комфортная жизнь.

Однако три дня назад в десять вечера произошло малозаметное на первый взгляд событие, нарушившее обычную рутину и предвещавшее большие перемены.

Ритц, как всегда пораженный собственным благодушием, безо всякой причины с угрюмым видом подошел к Ливио и отчаянно вцепился зубами ему в голень.

Ливио был дома один. Дженни уехала на кинофестиваль. Нападение Ритца длилось недолго.

Ливио осмотрел ногу и удивился.

Нога болела, а следа от укуса не осталось.

Это событие вывело Ливио из спячки. Он перестал жалеть себя по поводу и без повода.

И он сделал то, чего в нормальном состоянии не сделал бы никогда.

Ливио сел в машину, вцепился в руль и сказал самому себе: сейчас я поеду в какой-нибудь захолустный городишко и отыщу бар со смазливой хозяйкой.

“С пикантной дамочкой”, – прошептал он чуть слышно.