Не считая собаки

Я стал по очереди заглядывать на титульные страницы книг. 1904. 1930. 1921. 1756. Эх, беда с этой литературой. Она тоже вне времени. 1892. 1914. Без даты. Я перевернул страницу. И там тоже нет. Тогда я посмотрел на заглавие. Еще бы! Геродотова «История», которую профессор с полковником цитировали только вчера.

У входа звякнул колокольчик. Я осторожно выглянул из-за стеллажа, надеясь увидеть Верити. Но в магазин вошли три дамы в меховых палантинах и шляпках с фигурно заломленными полями.

Посетительницы остановились прямо у двери, любовно отряхивая меха от снега, словно поглаживая, и переговариваясь высокими аристократическими голосами, слегка в нос.

— …и сбежала с ним! — закончила самая правая. Ее палантин напоминал распластанную Принцессу Арджуманд. — Так романтично!

— Но ведь он фермер! — воскликнула средняя. Ее меха больше походили на Сирила и шириной не уступали бульдожьей спине.

— И что такого, что фермер? — возразила третья. — Я рада, что она за него вышла. — Палантин у нее был самый роскошный, с лисьими головами, которые поблескивали стеклянными глазками. — Иначе так бы и чахла на церковных собраниях и благотворительных ярмарках. Позвольте, а что же я хотела купить? Я еще сказала Гарольду утром, не забыть бы, когда попаду в «Блэкуэлл». Что же?

— А мне нужен подарок на день рождения крестнице, — сообщила та, что с Сирилом на плечах. — Чем бы ее порадовать? «Алисой», пожалуй, хотя я никогда не понимала, что дети в ней находят. Какая-то чехарда бессмысленная. Тут исчезли, там появились.

— Ой, смотрите! — воскликнула «лиса», беря со стола новинок книгу в зеленой суперобложке. Рука в рыжей, под цвет палантина, перчатке заслонила название, но автора я разглядел. Агата Кристи. — Вы читали ее последний роман?

— Нет, — покачала головой укутанная в Сирила дама.

— Да, — отозвалась «Принцесса Арджуманд». — Там…

— Нет-нет-нет! — «Лиса» остановила ее взмахом рыжей перчатки. — Не рассказывай, чем закончится. — Она повернулась к «Сирилу». — Вечно Кора всю интригу испортит. Помнишь «Убийство Роджера Экройда»?

— Сравнила! Мириам, не ты ли сама допытывалась, по какому поводу такая шумиха в газетах? — возмутилась «Принцесса». — Как еще было объяснить, не раскрывая, кто убийца? И потом, здесь с «Роджером Экройдом» совершенно ничего общего. Тут про девушку, которую пытаются убить, то есть это мы должны так думать. А на самом деле…

— Не рассказывай! — воскликнула «лисичка».

— И не собиралась, — с достоинством ответила «Принцесса». — Я просто хотела намекнуть, что иногда мы принимаем за преступление вовсе не преступление. Восприятие бывает обманчивым.

— Как в «Тайне авторучки» [60], — подхватила «Сирил». — Нам кажется, будто это первое преступление, а выясняется, что уже второе. Первое произошло много лет назад, и никто о нем даже не подозревал, а убийцей…

— Не рассказывай! — «Лисичка» зажала уши ладонями в рыжей лайке.

— Это сделал дворецкий, — сообщила «Сирил».

— Ты же не читала! — возмутилась «лисичка», отнимая ладони от ушей.

— Не читала. Но это всегда дворецкий.

Свет погас. Странно, сейчас ведь день, и даже если вдруг отключилось электричество, зал с такими большими витринами не может погрузиться в кромешный мрак. Я вытянул руку, нащупывая соседний стеллаж. Он оказался твердым и сырым, словно каменная кладка. Я осторожно шагнул к нему — и чуть не рухнул в пропасть.

Нога нащупала пустоту. Я отпрянул, шатаясь, и плюхнулся всем весом на камень. Лестница. Тогда я пошарил вокруг, прохлопывая ладонью грубую каменную стену — вверх, потом вниз. Винтовая лестница с узкими клиновидными ступенями. Похоже, я в башне. Или в темнице.

Было зябко и промозгло, едва уловимо тянуло плесенью. Вряд ли темница: в подземельях пахнет куда хуже. Но если это башня, то из бойницы где-нибудь наверху должен сочиться свет, и где он? Даже собственную руку не разглядеть. Значит, подземелье.

Или, мелькнула обнадеживающая мысль, из-за прыжков туда-сюда во времени я заработал такую перебросочную болезнь, что совершенно ослеп.

Я нащупал в кармане спичку и чиркнул ею о каменную кладку. Ага, зря надеялся. Со всех сторон теснились каменные стены и каменные ступени. Точно, темница. Значит, на Оксфорд 2018-го или 1933-го можно не рассчитывать.

Бум на темницы был в семнадцатом веке. С шестнадцатого по двенадцатый, впрочем, тоже. А до того типовую английскую застройку составляли большей частью свинарники да хижины. Чудесно. Застрял в средневековом норманнском подземелье.

А может, в закоулке лондонского Тауэра, и через несколько минут сюда ввалится толпа туристов. Но что-то подсказывает — вряд ли. Ступени в неярком свете спички показались совсем не стертыми, и стена без поручней.

— Верити! — крикнул я в темноту.

Эхо запрыгало с камня на камень — и увязло в тишине. Я осторожно встал и, обеими ладонями скользя по каменной кладке, двинулся наверх, нащупывая ступени ногой. Раз ступень. Два.

— Верити, ты здесь?

Молчание. Еще ступень.

— Верити!

Следующая ступень качнулась предательски, я замахал руками, хватаясь за что попало, но только ссадину получил. Съехав вниз, я больно грохнулся на колено.