Не сказка о птице в неволе (СИ)

Вижу тупую похоть во взглядах охранников, когда они пялятся на Китнисс.

И чувствую, как затравленно бьется сердце девушки, которую я люблю.

Она меня возненавидит.

Но хотя бы будет жить.

– Хорошо, – говорю я не своим голосом.

Услышав мой ответ, Китнисс вскидывает голову и, еще горше заливаясь слезами, шепчет едва различимое:

– Нет, пожалуйста…

Я с трудом сдерживаю дрожь отвращения к самому себе.

Антониус взводит курок, омерзительно скалясь.

– Раз уж мы договорились, Мелларк, можешь положить даму на койку, – предлагает он. – Или лучше приковать ее цепями? Не сбежит куколка от твоей страшной рожи?

Стискиваю челюсти, так что зубы начинает нестерпимо ломить, и через силу отрываю от себя впившиеся в кожу пальцы Китнисс. «Прости», – шепчу я одними губами, не смея произнести это громче.

Мой лежак тянется вдоль стены, и я подтаскиваю к нему Китнисс, стараясь постоянно быть между ней и мужчинами – как могу, прячу ее наготу от чужих глаз. Под их ржание стягиваю с себя штаны, оставаясь совершенно голым, но не поворачиваюсь к Китнисс – выслушиваю ядовитые комментарии Люцифера по поводу моего протеза и того, насколько смешным ему кажется все, что находится у меня между ног.

– А ты вообще справишься, Мелларк? – рассуждает Антониус. – Больно у тебя там все скукожилось.

Меня бьет крупная дрожь, но я постоянно поглядываю на пистолет, который он все еще держит в руке. Может, кинуться на него и нарваться на первую пулю? Нет, нельзя – я не могу оставить Китнисс на растерзание этим животным.

– Эй, мне надоело ждать, – встревает Сэм. – Давай уже, полапай ее, женишок.

Я медленно оборачиваюсь к Китнисс, которая вся сжалась, обняв согнутые ноги руками, и плачет, раскачиваясь из стороны в сторону. Тяну к ней ладонь, стараюсь как-то показать, что постараюсь все сделать аккуратно. Китнисс в панике – она не замечает моей осторожности, а только дергается в сторону, как от удара.

– Пит, прошу, не трогай меня…

Я хочу умереть прямо сейчас, и если бы это спасло Китнисс от унижения, сделал бы это, не раздумывая. Но в ушах, так некстати, звучат вопли Джоанны – ее эти скоты насиловали много раз и всегда возвращались снова. Разве я могу отдать им Китнисс? Пусть я буду ей отвратителен, но, по крайней мере, не буду ее бить или истязать.

– Ущипни ее за сосок!..

– Раздвинь ей ноги!..

Советы сыпятся на меня, как из рога изобилия, и я пытаюсь выполнить приказы, смягчая их насколько это возможно, однако каждое мое прикосновение отзывается новым приступом рыданий, вырывающихся из горла Китнисс. Без команды я целую ее в шею, стараюсь быть нежным и хоть как-то успокоить, но все, что получаю взамен – истерику и лихорадочную дрожь ее тела.

Мне кажется, они забавляются с нами целую вечность – я давно потерял счет минутам. Тело Китнисс влажное от моих поцелуев, ее грудь напряжена, потому что я много раз касался розовых сосков, но ее сердце закрылось для меня в ту же секунду, когда я согласился играть по правилам Люцифера.

– Хватит уже наглаживать куколку, – комментирует Антониус, который, истекая слюной, пялится на нас буквально в паре шагов. – Пора переходить к пестикам и тычинкам.

Этого момента я боялся с того мгновения, когда понял, что мне придется подчиняться. Если соитие поможет, наконец, завершить муки Китнисс, то я должен это сделать, только мое тело отказывается быть таким же предателем, как я. Подо мной любимая девушка, ее ноги раскрыты для меня, ее аромат дурманит, но мой член остается глух к тому, что происходит.

Я не хочу причинять Китнисс боль.

Я не могу унижать ее изнасилованием.

– Вставь ты ей уже, женишок несчастный!

– Да он не может, Сэм, ты глянь, – охранник тыкает в меня пальцем, – там нечего вставлять. У него не стоит.

Они ржут.

Китнисс плачет.

А я исхожу от бессилия. Я не знаю, как защитить Китнисс от них. И от самого себя.

– Слазь, неудачник, – говорит Антониус приспуская свои штаны и оголяя стоящее во всю мощь достоинство. – Я научу тебя, как надо трахать девку.

Я сгребаю Китнисс в охапку, подминая ее под себя, и распластываюсь над ней, расставив руки.

– Не прикасайся, тварь! – рычу я угрожающе.

Что-то в моем голосе заставляет Люцифера остановиться. Он совсем рядом, трет свой член, но не пытается больше столкнуть меня.

Отвратительная догадка пронзает меня и, стараясь не смотреть в лицо Китнисс, я касаюсь себя рукой, начиная движения вверх-вниз. Слезы жгут глаза, потому что желание все-таки приходит, но мой разум не имеет к этому ни малейшего отношения – тупая физиология, которая, может быть, все-таки спасет любимой жизнь.

Касаюсь Китнисс в самом сокровенном месте, а она, в тысячный раз всхлипнув, упирается мне ладошками в грудь и пытается отползти. Я придерживаю ее за талию и, примостившись, погружаюсь в распластанное подо мной тело. Китнисс вскрикивает от боли и со всего маха вонзает ногти мне в лицо. Она успевает оставить на моих щеках глубокие царапины прежде, чем я перехватываю ее руки.

– Двигай задом, Мелларк, – подначивает Антониус, постанывая.