Не сказка о птице в неволе (СИ)

Я наклоняю голову, утыкаясь носом в шею Китнисс. Я плачу. От унижения. От безысходности. От того, что мучаю любимую девушку. И от того, что внизу живота появляется настойчивая пульсация – мое тело поддается соблазну.

Начинаю раскачиваться, пытаюсь целовать Китнисс возле ключицы, в подбородок… Губы она прячет, и мне остается покрывать нежеланными поцелуями ее лицо, соленное от влаги.

– Глубже, давай!.. – командует мой мучитель, и я, даже не глядя, догадываюсь, что он близок к собственной разрядке. Его помощники тоже помогают себе руками, не сводя с меня и Китнисс похотливых взглядов.

Девушка подо мной жалобно стонет от боли, которая никак не желает проходить. Каждое мое движение для нее пытка. Она в кровь искусала свои губы, но уже не плачет – наверное, у нее просто не осталось на это сил.

– Ох… – громкий возглас Люцифера символизирует пик его удовольствия, и белая струйка брызгает прямо на мою койку, чуть выше головы Китнисс.

Я замираю почти сразу, надеюсь, что раз Антониус получил разрядку, он отпустит нас.

Надежда вырывается на корню.

Пытка длится, наверное, несколько часов. Нас заставляют заниматься сексом в разных позах, перекладывая туда-сюда, как живые игрушки. Китнисс давно затихла – не отбивается, не сопротивляется моим насильственным ласкам. Что-то внутри нее надломилось, стекая девственной кровью между ног. Сообразив, что Китнисс была невинной, Антониус и его дружки не упускают возможности поглумиться над тем, что «ее целочка досталась одноногому покойнику», и наши мучения возобновляются с новой силой.

Антониус успевает получить удовольствие еще несколько раз. Дружки Люцифера то и дело норовят прикоснуться к Китнисс, которую я из последних сил прикрываю своим телом. Меня щипают, тыкают чем-то острым, я периодически срываюсь на слезы слабости, за что получаю новые порции издевательств.

Кошмар прекращается только глубокой ночью. Улюлюкая и поправляя одежду, Люцифер и его прихвостни покидают мою камеру, оставляя истерзанное мной тело Китнисс в моей же клетке. Я инстинктивно прижимаю ее к себе, стараясь приласкать и успокоить и самому найти утешение, но лезвия ее ногтей внезапно больно врезаются мне в горло.

– Отпусти меня, – шипит Китнисс, почти прокалывая мою кожу.

Я откатываюсь в сторону, и она мгновенно выползает из-под меня. Китнисс дрожит всем телом, ее ноги подкашиваются, но она упрямо добирается до дальнего угла и обессиленно падает на каменный, ничем не покрытый пол, сворачиваясь клубочком.

Чувствую себя не меньшей тварью, чем те уроды, которые заставили меня совершить насилие. Китнисс не нужны мои слова успокоения, я – причина ее боли. И все-таки я несмело приближаюсь к ней. Серые глаза прожигают ненавистью. Руки Китнисс отчаянно прикрывают от моего взгляда ее тело, тело, которое я осквернил.

– Извини, – бормочу я. Она не отвечает. – Пожалуйста, иди на койку, Китнисс. На полу холодно.

Она отворачивается, делая вид, что меня не существует.

Возвращаюсь к постели, беру одеяло, сбившееся в сторону пока мы… развлекали демонов ада, и несу его Китнисс.

– Хотя бы укройся, я очень тебя прошу. Ты заболеешь.

Китнисс вздрагивает и зажмуривается, когда я наклоняюсь к ней, пытаюсь укрыть одеялом.

– Китнисс…

Неожиданно она оживляется, почти вставая на ноги.

– Оставь меня в покое! Я не хочу тебя видеть!

– Я…

– Пошел вон! Прочь! Не подходи! Не приближайся!

Она кричит, проклинает меня. Обзывает.

Я молча опускаюсь на колени и тихонечко ложусь рядом с ее ногами. Все еще голый. И покорный для ее ненависти. Я заслужил.

– Я ненавижу тебя, ненавижу… – повторяет она исступленно.

Я не отвечаю. Она права в каждом слове.

Я заслужил.

Отзывы и кнопочка “нравится”?))

Не забываем быть активными))))

p.s. Ненавистные многим звезды легко убираются в редактировании поста :)

========== 02 ==========

Комментарий к 02

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Мне кажется, что за всю ночь я так и не сомкнул глаз: лежал на полу и, дрожа всем телом, слушал сдавленные рыдания Китнисс. Я смутно помню, как в отчаянье обнял ее голые ноги. Она не оттолкнула.

Открыв глаза, обнаруживаю себя прижатым лицом к ее острым коленкам. Мои руки крепко держат лодыжки Китнисс, а ее пальцы запутались у меня в волосах. Несмело шевелюсь, решая, что все еще сплю, и боясь спугнуть видение. Бок, на котором я лежу, занемел от неудобной позы, а Китнисс, оказывается, накрыла «нас» одеялом. Сон охотницы всегда чуткий, и от моего движения она открывает глаза, а, едва поняв, что я не сплю, сразу же убирает руку и отстраняется.

– Извини, – говорю я, и Китнисс, пряча взгляд, кивает.

Она молчит и не смотрит на меня, когда я отхожу, чтобы одеться: из вещей у меня только серые бесформенные штаны и белье, которое выдают в те редкие разы, когда позволяют умыться.

Бросив взгляд через стекло, я понимаю, что вся одежда Китнисс осталась в другой камере, да и та совершенно испорчена – порвана или разрезана ножом. Оборачиваюсь, перехватывая ее взгляд. Китнисс смотрит туда же, и, вероятно, наши мысли схожи, потому что она привстает и пытается завернуться в одеяло, закрепив его над грудью.