Не сказка о птице в неволе (СИ)

Периодически протираю ее вспотевшее лицо полотенцем, нашептываю нежности, которые, надеюсь, скроют мою неуверенность, и, не переставая, глажу жену по спине. Как гром среди ясного неба, на улице раздается гудок автомобиля, но я даже и не думаю бросить Китнисс, чтобы встретить Глена: очередной вопль жены закладывает уши.

Я вздрагиваю, когда на пороге спальни появляется водитель, широко распахнутыми глазами взирая на меня и Китнисс, охающую в моих объятиях.

– Ну, вы даете! – восклицает мужчина. – К вам как не придешь – проблемы найдешь!

Глен хмурится, но поймав мой растерянный взгляд, тяжело вздыхает, и подходит ближе.

– Что ж ты, милочка, – говорит он, обращаясь к Китнисс, – карапуз готовится вылезти на свет, а ты паникуешь? Не пугай малого!

Китнисс морщится от очередного приступа боли, ничего не отвечая Глену.

– Частые схватки? – спрашивает он у меня, поняв, что с роженицей разговаривать бесполезно.

– Раньше было меньше, сейчас хуже… – быстро говорю я, убирая со лба Китнисс влажную прядь.

– Моя Кэтти три из шести раз умудрилась не дождаться врачей, – улыбается Глен, – но это не страшно, ребятки: женщины рожают сами по себе, так природой заложено. Им только нужно малеха помочь, щас помою руки и вернусь.

Он скрывается за дверью, а Китнисс, оживившись, поднимает на меня жалобный взгляд.

– Он что, собирается… принимать роды? – шепчет она, даже сейчас краснея от смущения.

Я в растерянности. Знания, почерпнутые из книг, кажутся мне совершенно ничтожными перед лицом реальности.

– Глен может помочь… – слабо спорю я.

– Он мужчина!.. – скулит Китнисс, настаивая на своем.

– Милочка, считай, что сейчас я фея-крестная, которая может помочь твоему ребенку выбраться наружу, – усмехается наш неожиданный помощник, расслышав последнюю фразу моей жены.

Китнисс хочет что-то ответить ему, но заходится в новом крике. Я покрепче прижимаю жену к себе, утыкаясь подбородком в ее шею сзади.

– Глен, она боится… – начинаю я, еще даже для себя самого не решив, в чем именно собираюсь признаться: в страхе Китнисс перед мужчинами или…

– Все боятся в первый раз, – добродушный смех водителя, будто снимает напряжение, повисшее в спальне.

Он выгибает шею, стараясь заглянуть в лицо Китнисс.

– Девочка, ну, так что: ты разрешишь мне помочь твоему ребенку?

Жена прерывисто дышит, видно, что сомневается, но очередная порция схваток и боли перевешивает чашу весов.

– Он, кажется, уже близко…. – выдыхает она, морща лицо.

Глен принимает командование на себя.

– Так, Пит, садись на кровать, Китнисс – ты ближе к краю. Ворочайся, как хочешь, просто доверься своему телу, поняла?

Китнисс отрывисто кивает, не переставая морщиться.

– Пит, твоя задача отвлекать ее – хоть анекдоты трави, но чем меньше она себя накрутит, тем лучше, ясно?

Я киваю, стараясь не поддаваться мелькнувшему трусливому желанию сбежать.

Следующие несколько часов превращаются в череду криков, стонов и оглушающих ударов моего сердца о грудную клетку. В минуты затишья Глен спроваживает меня принести таз с водой, несколько полотенец и моток толстых ниток.

Китнисс взмокла, а ее лицо приобрело не проходящий красный оттенок, и только наш помощник сохраняет стойкость духа.

– Тужься, Китнисс! – подсказывает он. – Давай!.. Головка уже есть!.. Ну же, еще немного! Тужься!..

Жена то почти затихает, жадно хватая ртом воздух, то вопит, срывая голос, а на моих руках, вероятно, останутся синяки - так сильно она впивается в них пальцами. Проходит целая вечность, прежде чем Китнисс затихает, и в комнате повисает ужасающе громкая тишина. Путаюсь в мыслях, сам истекая не первым потом и, наконец, дрожа от облегчения, но одно я помню совершенно точно – ребенок должен кричать…

Он молчит. Не дышит.

Бесконечные секунды тянутся одна за другой, а я все жду, и, вздрагиваю всем телом, когда детский плач разрывает вату, забившуюся мне в уши. Сердце с громким гулом падает, чтобы тут же отскочить от пола: мне хочется сорваться с места, чтобы взглянуть на малыша, но Китнисс устало ворочается в моих руках, и я не решаюсь оставить ее одну.

Затуманенным взглядом наблюдаю, как Глен в двух местах перевязывает пуповину маленького человечка, а потом рассекает ее ножницами примерно посередине. Ребенок перепачкан в крови и слизи, но все равно мне нестерпимо хочется коснуться его крохотного тельца.

– Как наш сын? – негромко спрашивает Китнисс, устало прикрыв веки и обессилено откинув голову назад.

Глен, загадочно улыбаясь, относит ребенка столу, обмывает его, протирая нежную кожу полотенцем. Наконец, он поворачивается к нам:

– Симпатичная девчонка получилась, темненькая, вся в маму.

***

Вечером я долго сижу на краю кровати, вслушиваясь в мерный перестук стрелок на часах, и разглядываю спящих жену и дочку. Они похожи, как две капли дождя, пролившего с просветлившегося неба.