Не склонив головы

Аркадий Родионович перенес немало невзгод за последнее время, но арест Эрнста сильно подействовал на него. За время работы вместе с Эрнстом Генле профессор привык к нему, больше того, он полюбил этого способного научного сотрудника, молодого ученого и чуткого товарища.

Теперь Аркадий Родионович понял, какая опасность нависла над подпольщиками. Он успел неплохо узнать Эрнста и не сомневался в его стойкости. Но русский профессор знал другое — у гестаповцев есть хитрые, хорошо знающие свое дело следователи. Пытка, обман, провокации — их обычные методы. А Генле — молодой коммунист, он недостаточно еще закалился в борьбе, не имеет опыта… Выдержит ли он?

* * *

Майер долгое время считал, что политика — ни в коей мере не должна отвлекать ученых от научно-исследовательской работы. И только последние месяцы доктор начал все больше задумываться над событиями, происходящими в Германии. Он вспомнил о своем недавнем визите к старому другу…

…Репродукторы точно так же, как два-три года назад захлебывались… «Доблестные войска фюрера готовятся к решительному контрнаступлению. Требуется еще одно усилие немецкой нации, чтобы выиграть войну… Хайль Гитлер!»

Истерические голоса беснующихся нацистских дикторов-фанатиков ведомства Геббельса с утра и до поздней ночи не замолкали. Даже дождь, третий день хлеставший по асфальту и бетонным мостовым Берлина, не мог заглушить надрывающихся голосов…

Лимузин доктора Майера, разбрызгивая бурлящие потоки воды, остановился около небольшого дома. Придерживая шляпу, Майер быстро поднялся по ступенькам крыльца. Он протянул руку к кнопке звонка, но дотронуться до него не успел — навстречу ему распахнулась дверь. Майер шагнул в залитый светом коридор и чуть не столкнулся с профессором Швабахаром.

— Вы сами открыли? — удивился доктор. — Как вы узнали, что я приехал?! — пожимая руку Швабахару, воскликнул Майер.

— Я рад, так рад, — засуетился старый ученый, — да, да, спасибо, вы не оставили меня…

Майер не мог понять, в чем дело, почему так волнуется его друг.

У профессора Швабахара были необычайно воспаленные глаза. Правда, Майер уже несколько недель не виделся со Швабахаром, но как изменился его друг. Казалось, профессор состарился, по крайней мере, на десять лет.

— Позвольте, я не понимаю, о чем вы говорите?

— Конечно, конечно… — поминутно встряхивая седой головой, повторял ученый. — Да, да, вы один не побоялись навестить старика, у которого недавно обнаружили родственников-евреев.

Биолог с мировым именем, почетный член многих иностранных академий профессор Швабахар оказался «виновен» в смешении арийской крови. Он снова очень печально посмотрел на Майера и поднес к глазам платок:

— Я десять дней находился в подследственной камере. А потом, когда отпустили, все вдруг забыли обо мне. Лишь господин штурмбанфюрер Крабс жалует старика своими визитами. — Профессор вздохнул: — Один раз господин штурмбанфюрер приехал предупредить, что мой научно-исследовательский институт взят под опеку великим рейхом, и я туда не должен более являться. Вторично посетив меня, господин штурмбанфюрер сказал, что на днях за мной приедут, вышлют на новое местожительство. — Профессор попытался улыбнуться, но его лицо стала от этого еще печальнее. — Вот я и жду, — продолжал он, — второй день жду у окна, когда приедут за мной… Подъехала машина, но, к счастью, это вы…

Майер в растерянности стоял в коридоре, в руках у него все еще была мокрая шляпа. С нее струйками стекала вода. Майер никак не мог собраться с мыслями. Но вот взгляд его задержался на рукаве профессора, перехваченном широкой повязкой. На светлом поле повязки отчетливо выделялась шестиконечная звезда. Майер сначала не понял, зачем этот нарукавный знак носит ученый. Не отдавая себе отчета, он машинально дотронулся до повязки. И тут доктора Майера обожгла страшная догадка: «Это же клеймо, клеймо еврея! — Он отдернул свою руку: — О-оо-о, подлая выдумка!.. И это в моей Германии?!»

…Жизнь столкнула Майера с жестокой действительностью.

С некоторых пор Майер начал замечать, что гестаповцы нагло проверяют сотрудников лаборатории и даже его самого. Однажды доктор обнаружил, что в его столе в кабинете кто-то рылся в бумагах, перебирал книги и журналы, находящиеся в шкафу… Майер не сомневался, что это — работа гестаповцев. Их действия вызывали протест и отвращение…

…Майер рано лишился семьи. Через два года после свадьбы умерла молодая жена. Детей у них не было. Второй раз, несмотря на требования отца, Майер не женился. Он не верил, что снова может быть счастлив. Первое время Майер тяжело переживал раннюю утрату. Но напряженная работа в лаборатории, страстное увлечение радиолокацией и нежная забота старшей сестры фрау Гретхен помогли ему несколько забыться.