Мы с женой удочерили нашу младшую дочь, что стало счастливым завершением тяжёлого пятилетнего пути. Вначале мы решили усыновить ребёнка из Эфиопии. Как раз в то время другая пара из нашей церкви успешно завершила процесс международного усыновления, и их успех дал нам уверенность в том, что мы тоже готовы последовать их примеру. Да, мы многого не знали, но в одном мы были совершенно уверены: если мы успешно выполним эту миссию, у нас будет ребёнок, не похожий на нас. У нас будет ребёнок, чей цвет кожи и культурное происхождение будут отличаться от нашего. Мы понимали необходимость его общинной связи, поэтому решили найти многокультурное сообщество, чтобы получить всю необходимую для нас информацию.
Мне стыдно даже писать об этом, но тогда я думал, что обладал довольно хорошим представлением о расе. Я думал, что, поскольку я прочитал книгу о Мартине Лютере Кинге-младшем, посмотрел документальный фильм о движении за гражданские права и чувствовал себя довольно осведомлённым человеком, у меня было достаточно прочное представление о том, что значит быть цветным человеком в двадцать первом веке. Я не был до конца в этом уверен, но было приятно попасть в среду, которая познакомила меня с другим жизненным опытом, и увидеть, насколько я ошибался. Я думал, что знаю, каково это — быть чернокожим в Америке, при этом я никогда не имел опыта близкого взаимодействия с чернокожим человеком. Как наивно с моей стороны.
Однажды наша многокультурная община пригласила людей всех рас собраться вместе на богослужение и, как оказалось, на разговоры о повседневной жизни, текущих событиях, а иногда и на более трудные разговоры о расовом примирении. Эта новая община создала дружеские отношения по всему расовому спектру, и каждую неделю мы учились у афроамериканского пастора и сидели с людьми, которые разделяли один и тот же интерес к поклонению, несмотря на множество различий в жизни каждого из нас.
Сначала казалось, что всё не так уж и отличалось от других церковных традиций.
Затем, в 2014 году, имена Эрика Гарнера, Майкла Брауна и Тамира Райса стали частью разговоров иного рода. Годом ранее истории в новостях о застреленных детях, скорее всего, не стали бы тем, над чем я так долго размышлял. Они были бы просто новостями, появляющимися в моей ленте. Они показались бы мне печальными, но я могу честно сказать, что я не стал бы так много думать о том, как эти события влияют на людей в их повседневной жизни, особенно на цветных людей. Но теперь, когда я пытался понять, чего ожидать нашей дочери, я воочию увидел, как мои друзья из сообщества воспринимали эти заголовки.
Я помню, как разговаривал с другом из церкви, который спросил меня, не думал ли я провести беседу со своими сыновьями о том, что делать, если их остановит полиция. Что делать
К его детям мир относится иначе. Я думал, что понимал это на интеллектуальном уровне, но только когда я поговорил с другом, с живым, реальным человеком, в голове всё уложилось так, как должно быть. Чернокожие родители уже давно обучают детей, как взаимодействовать с полицией, а я никогда об этом не знал.
Тогда я всё понял. Я понял, каким образом всё происходящее отражает мою привилегию. Это, в свою очередь, вызвало другой ряд вопросов и долгие разговоры, а также привело к семинару по расовому примирению. Церковная группа совершила поездку по Югу в защиту гражданских прав. Всё это лишь подтвердило, что я не только не разбираюсь в расовых вопросах, но и никогда не смогу понять их до конца. Всё, что я мог сделать, это попытаться влиться в общество, слушать их, учиться и общаться, формируя знания, которых у меня никогда не было.
Я рассказал об этом опыте в