«Не стоит благодарности, мисс Грейнджер» (СИ)

Окно было приоткрыто, снаружи доносился успокаивающий, убаюкивающий шум волн, мерно набегающих на дикий каменистый берег, на котором уютно расположился небольшой коттедж «Ракушка», где жили сейчас Билл и Флер. Именно сюда вчера (а точнее сказать, сегодня, несколько часов назад) перенес их Гарри. Легкий утренний бриз колыхал цветастые занавески; пахло морем.

Гермионе выделили отдельную комнату — уютную маленькую гостевую спальню на втором этаже. Когда она встала с постели, за окном занимался рассвет. Первые солнечные лучи ползли по стене, создавая в комнате невероятное, сказочное освещение. Утро было почти идиллическим. «Было бы», поправила она себя мысленно.

События вчерашнего дня сумбурно мешались в голове в яркий калейдоскоп. Им удалось сбежать — каким-то чудом, невероятным образом. Их спас Добби, спас ценой собственной жизни. Гермиона не верила, не хотела верить в то, что его больше нет, что кинжал Беллатрисы достиг своей цели. Тогда, в панике и суматохе, она даже не успела понять, что произошло, но теперь осознание накрывало ее с головой, мешая вдохнуть полной грудью, перекрывая все остальные чувства. Хотелось плакать, но слез не было. Но конечно, гораздо тяжелее было сейчас Гарри…

На задний план отступило и чувство вины: вообще, все произошедшее казалось теперь странным сном, тягучим, беспокойным, таким сном, осадок от которого преследует тебя весь следующий день. Они спаслись. Спаслись. А что было бы, если бы Добби не появился вовремя?… Об этом думать не хотелось.

Вчерашний день был странным. Был момент, когда Гермионе казалось, что утро для нее больше не наступит. А еще — что оно не наступит для ее самых близких друзей. Был и такой момент, когда весь ее мир сузился до пределов одной единственной комнаты с камином — кабинета, где слышен только треск поленьев, да собственное рваное дыхание. Спаслись… Ну надо же. Она вспоминала каждую секунду вчерашнего дня, стараясь понять, проанализировать — безуспешно осознать мотивы поведения самого ужасного темного волшебника, а главное, свои собственные. Вот уж точно не помешал бы Омут Памяти, невесело усмехнулась Гермиона сама себе, закутываясь плотнее в халат, что одолжила ей Флер, и глядя вдаль, туда, где море становилось небом.

А еще, даже не отдавая себе в этом отчета, она постоянно думала о нем. И вспоминала взгляд Гарри в тот момент, когда Том… когда Темный Лорд оттащил ее от того места, куда упала люстра. Гермиона боялась говорить с Гарри. Да и не видела его с тех самых пор, как они аппарировали из Малфой-мэнора. Он хотел побыть один.

Рон (он смог аппарировать вместе с Добби) с самого их с Гарри появления в «Ракушке» не отходил от Гермионы ни на шаг, будто боясь, что она исчезнет. Он не задавал вопросов; только Билл и Флер, увидев ее, ужаснулись («Эрмиона, теб’я пытали?» — спрашивала француженка, бледнея и всплескивая руками) и немедленно принялись хлопотать вокруг.

Рон рассказал, что за то короткое время, что она провела в мэноре — до того, как егеря поймали их с Гарри, — им удалось уничтожить медальон-крестраж с помощью неожиданно появившегося меча Годрика Гриффиндора. (Гермиона выдохнула с облегчением, узнав эту новость. Она как раз собиралась сказать ребятам, что ни за что на свете больше не прикоснется к медальону).

Все стиралось, превращалось в воспоминание. Странное, какое-то не совсем реальное. Все в прошлом. И только тонкий шрам на предплечье был красноречивым напоминанием о вчерашнем дне — интересно, не за этим ли Том оставил ей его? Чтобы она всегда помнила. Гермиона поднесла руку к лицу, стараясь лучше рассмотреть тонкие белые буквы в утреннем свете. «Грязнокровка». Вот кто она. И, черт возьми, Гермиона гордилась этим. (В мысли закралось и другое странное подозрение: не оставил ли он это напоминание для себя?)

В дверь вдруг постучали — аккуратно, тихо, будто боясь разбудить.

— Да? — отозвалась Гермиона, судорожно опуская рукав халата (в голове пронеслась ненужная аналогия с Пожирателями смерти, прятавшими свои Черные метки). Вышло как-то хрипло. — Да, входите! — повторила она, прочистив горло. Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Гарри.

— Я войду? — спросил он негромко.

— Да, конечно, Гарри, — ответила она, немного робея, но постаравшись взять себя в руки. В конце концов, он ее лучший друг. Все должно встать на свои места.

— Ты в порядке? — тихо спросил он. Гермиона кивнула. — Ты не пострадала? Ну, пока нас не было… Они пытали тебя.

— Нет. Почти не пострадала, — она неосознанно потерла предплечье. — Вы успели вовремя, — уже тише произнесла гриффиндорка, осознавая, что это действительно является правдой. Помедли они еще хоть немного, и кто знает, чем бы все это кончилось.

Гарри несколько секунд смотрел на подругу испытующе. Она ждала новых вопросов, но он медлил, будто собираясь с мыслями. Она уже собиралась было нарушить затянувшееся молчание сама, но Гарри произнес:

— Я… ты знаешь, Гермиона, я буду честен: я не знаю, что и думать, — он отвел взгляд. — Поэтому просто поверю в то, что ты скажешь. Ты всегда была самой умной из нас.