Не судите. Истории о медицинской этике и врачебной мудрости

Основная проблема с сочувствием заключается в том, что ему нельзя научить тех, кто по природе своей к эмпатии не склонен. Сопереживанию нельзя научить так, как учат выполнять люмбальную пункцию. В этом отношении можно много сказать о фокусировке внимания на менее расплывчатых качествах, таких как любезность и вежливость, недооцениваемых в медицине, хотя их значение может показаться очевидным, но проявление затруднительным – в особенности в жаркой деловой атмосфере клиники, где усталость и раздражительность могут настичь даже самого терпеливого доктора.

Помимо трудности собственно обучения сочувствию, сомнительна польза этого качества для врача. На самом деле действие эмпатии лежит в основе правила, запрещающего врачам лечить любимых людей. Действительно, для того, чтобы трезво оценить ситуацию, необходима известная отстраненность от личности пациента. Конечно, сомнительные эффекты сопереживания не отрицают значение доброты как менее требовательного чувства. Мало кто из пациентов будет возражать против доброго доктора. А вот против сочувствующего возражающих будет больше, подозревая, что за подобной манерой скрывается либо неопытность, либо отсутствие знаний. И в дебатах о том, позволительно ли врачу рыдать перед пациентом, молиться вместе с ним или допускать проявление каких бы то ни было чувств, чтобы не показаться бессердечным, я остаюсь на стороне Ослера. Врач должен являть внешнее спокойствие, вселяющее доверие хладнокровие, которое, однако, не должно превращаться в равнодушие. Невозмутимость прекрасно совмещается с демонстрацией заботы о пациенте.

Вопрос на миллион долларов заключается в том, каким образом можно воспитать в себе эту невозмутимость, и здесь можно позаимствовать опыт из мира элиты. Согласно мнению Йельского психиатра Энди Моргана, исследовавшего влияние стрессовых ситуаций на американских военных курсантов, ключевым является восприятие: «То, как ты формулируешь некую ситуацию в своей голове, имеет существенное отношение к твоей нейробиологической реакции на нее. Как только ты начинаешь твердить себе: “Боже мой, как все это ужасно”, – организм начинает выбрасывать в кровь больше кортизола, давая тем самым толчок лавине тревоги».

Неврология углубляет наше понимание стресса и принятия решения, однако очевидно, что манеры докторов, которыми мы восхищаемся, – нечто большее, чем присущее нам от природы расположение. Подразумевается не приукрашенный опыт и рожденные им некрологи, иначе невозможно понять, что пошло так, а что не так, и найти пути к совершенствованию. Это понимание потенциальной ценности опыта может само по себе поддержать врача, когда в следующий раз возникнут неожиданные сложности в процессе лечения – в клинике, в операционной или в Аксбриджском окружном суде перед лицом жестокосердного судьи.

Дыры в образовании

Какие имена вы назовете, если вас попросят перечислить знаменитых врачей, прославивших себя в долгой и бурной истории медицины? Гиппократа, Галена, Авиценну, Маймонида, Везалия, Гарвея, Листера, Ослера, Кушинга, Солка?

Читая лекцию по медицинской этике, я поставил этот вопрос перед аудиторией третьекурсников и был обескуражен первым же ответом: Гарольд Шипман, британский врач общей практики, убивший более 200 пациентов и повесившийся в тюрьме в 2004 году. Следующим по популярности оказался Грегори Хаус, блестящий, хулиганистый и полностью вымышленный персонаж популярного американского сериала «Доктор Хаус» с Хью Лори в главной роли.

Несколько лет назад я присутствовал на хирургической конференции в Лондоне. Достойный профессор, получивший образование в первой половине XX столетия, показывал аудитории рентгеновский снимок грудной клетки. «В 1940-х годах, когда я был больничным хирургом, через мои руки прошло много таких вот снимков». Строго кивнув головой, он потребовал у ничего не подозревавшего менее опытного врача поставить диагноз. Тот начал: «Думаю, это может быть…» Хирург: «Не надо думать, молодой человек!» Тот с испугом: «Это диафрагмальная грыжа?» Хирург: «Я отвергаю вас, как дырявый кондом».

Когда я слышу, как с уст студентов сходят Гарольд Шипман и «Доктор Хаус», цветастый ответ хирурга кажется мне вполне уместным.

Быть может, нереально ждать, что студенты могут знать больше, чем основы истории своей будущей профессии, однако каждый студент-медик, достойный носить стетоскоп, непременно должен знать азы своей дисциплины. Помимо того, что азы эти интересны по самой природе своей, они способны создать ощущение перспективы и неразрывности, а также дух творческого мышления. Врачи-историки не раз писали о том, как знакомство с историей медицины помогало им в клинической практике, предотвращая зазнайство и помогая в постановке диагноза.