(не)свобода

Дверь кабинета Константиныча осталась приоткрытой. Марина походя оценила, насколько комната изменилась со времени ее последнего посещения. Завезли новую мебель – из темного дуба, под цвет мрачных новостроек за окном, видимо; вместо зеленых обоев наклеили бежевые. На столе стоял новенький монитор.

Зато Чебурашка в футболке «RUSSIA» был на своем месте, и даже сжимал в пушистой лапе российский флаг, а на стене всё так же висели карта Европы с врезавшимися в нее дротиками (особенно досталось почему-то Страсбургу – целых три) и картина с изображением торчащей из воды колокольни.

Не поменялся и сам Константиныч – заметно полысевший с годами, он успел обзавестись небольшим хозяйским брюшком. Но лицо оставалось таким же сухим, выразительным, даже каким-то благородным – несмотря на небольшую полноту, выглядел Константиныч гораздо моложе своих лет. На столе перед ним выстроилась батарея пустых и полупустых чашек, в которых еще оставался кофе. Так должен был бы выглядеть стол готовящегося к экзамену студиозуса, а никак не зама Хозяйки. И еще: Марина не сразу заметила, но в комнате висел резкий запах спиртного – как если бы кто-то пролил бокал виски на пол, и так оно, скорее всего, и было, просто пролили его в строго определенном направлении.

Константиныч плюхнулся в массивное кожаное кресло и расправил костюм. На руках в свете настольной лампы блеснула армбандура – одна из примерно десятка в его коллекции.

– Я уже начал беспокоиться, не случилось ли чего, – он жестом пригласил Марину усесться в кресло напротив.

– Ничего, кроме волнующей меня темы. – Марина медленно приземлилась на стул. – Я так устала, Константиныч…

– Я тоже. Скорее бы конец года.

– Скорее бы.

Помолчали. Секретарша Марина впорхнула с кофе в фарфоровых чашках и, молча поставив их ровно напротив друг друга, скрылась за дверью.

– То есть ты нашел другую помощницу-Марину, но более способную?

– Не ревнуй, – усмехнулся Константиныч.

Против воли Марина улыбнулась. Оглядела кабинет. На противоположной от карты стене, чуть ниже картины с колокольней, на крючках плашмя лежал пулемет. Такой, как в фильмах про войну из Марининого детства: похожий на флейту ствол со сложенными сошками тянулся вдоль полок, упирался в магазин-барабан и пистолетную рукоятку, которая плавным изгибом врезалась в деревянный приклад. Штука выглядела солидно и жутковато. В том смысле, что жутко было представить, сколько она могла стоить.

Марина вопросительно перевела взгляд на Константиныча.

– Что? А, это? – Он разблокировал айфон в черно-золотом чехле и, поводив пальцем, показал Марине. Вот Константиныч у костра, в черной каске (пузо выпирает из формы), вот он же – в неглубоком окопе, с другим солдатом в зеленой униформе, в котором Марина признала отдаленно знакомого районного прокурора. Вот он с пулеметом – отвернулся от прицела, улыбается в камеру. – Ну скучно мне стало, Марин. Ничего не происходит, всё само крутится-вертится, бумажки, нервы тут с этими Навальными… Вот ребята из Главного следственного пригласили на мероприятие, ну и я такой – а чего бы и нет? – Он повернул экран к себе, стал просматривать галерею. – О, тут еще видео есть, показать?

На видео Константиныч с прокурором округа горлопанили песню, из всех слов которого Марина разобрала только «Рейн».

– Так что вот. – Он положил телефон перед собой.

– А вот тут, – Марина кивнула на пулемет, – зачем?

– Завтра с утра опять поеду, – Константиныч опустился обратно в кресло, – надо же развеяться после Хозяйкиных совещаний. Она знаешь чего устроила?

Марина приподняла бровь.

– Что, опять у нее опоздуны и чего заседания откладываете?

– Не-е-ет, – Константиныч махнул рукой. – Это фигня, Марин, это прошлогоднее. Она теперь, наоборот, вся на взводе. Сейсмическая активность повысилась, хе-хе. М-да. Ходит по кабинету и вот так, – он стукнул кулаком по столу, так, что обе чашки кофе звякнули, – хреначит. Говорит: чего показатели упали так у нас?

– У нас – это у кого? – не поняла Марина. – В Мосгоре?

– Вообще. Типа, слишком много дел возвращают. Надо лучше работать, надо меньше разборок с прокурорскими. И со следствием тоже.

Марина закатила глаза.

– Ну, вот, – развел руками Константиныч, потянувшись к стоявшей на краю стола жестяной фляжке – покрашенной в грязно-зеленый цвет, под войну, – такие у нас теперь порядки. Кстати, по тебе тоже поднимали вопросик.

Марина не заметила, как выпрямилась и опустила на блюдце уже поднятую чашку с кофе.

– Это из-за газеты? Что пуговицу потеряла?

Константиныч, кряхтя, потянулся за ежедневником, пролистнул несколько страниц, шмыгнул носом и опустил палец на страницу.

– Ну вот тут показатели отмененных приговоров… У тебя были проблемы с апелляцией?

– У меня за последний год ни одного приговора не отменили, – пробормотала Марина. – И по резонансным делам тоже. Вот тот адвокат, которого возили по ступенькам отделения лицом, когда…