(не)свобода Сергея Лебеденко. Рецензия

После этих прекрасных глав читаю про экзистенциальную несправедливость вокруг следователя Фомина и что я вижу. Она мне не кажется такой уж карикатурной. Может я подобрел после главы о редакции и с тюремным свиданием. Однако, за текстом все равно стоит некое серое схематичное пренебрежение, на мой взгляд, конечно. Поэтому, наверное, не сильно цепляет, какое же дело следователю подсунули вместо «девелоперского» Так-то глава норм, и клифхэнгер этот не раздражает – нужна ведь какая-то динамика. К обсценной лексике никаких претензий – всё вроде к месту и не через край. Но вдохновенности здесь уже не чувствую – нет здесь нервных окончаний, видимо, у автора. Что ж, можно понять.

Дальше «Учительница первая моя» об Оксане Игоревне. Снова, по-моему, хорошо. Заякорили стартовую точку в проф ориентации. Здесь, быть может, даже лучше, чем в главе про редакцию. Если там битва за всё хорошее против всего плохого, то Оксана Игоревна ведь выступает не на стороне абсолютного добра, а всего лишь на стороне меньшего из зол, но не менее самоотверженно. По мне, так: честнее = сильнее.

В сцене/главе, раскрывающей отношения двух девушек: Саши и Светы, всё показалось натянутым (или притянутым). Я не проникся и не поверил. Было ли у меня предубеждение? Конечно. Хоть я и не отношу себя к ярым противникам, тем не менее, мне, безусловно, ближе традиционные ценности. Так ведь на то и текст, чтобы своей искренностью и пронзительностью моё предубеждение хотя бы поколебать. Отмечу, что автору в некоторых главах это удавалось. Но не в этой.

Обыск в театре – Романов – монархический бред – Собачий вальс.

Нет, серьезно? Увы, опять карикатура. Расстраиваюсь. Неужели автору не хотелось создать живых персонажей, ну или, которые хотя бы казались живыми. К чему эти Кукрыниксы? Что они дают? На мой взгляд они только роняют реалистичность. Или может быть я спутал жанр, и передо мной какой-то лютый гротеск.

Или карикатура по мнению автора должна сильнее работать, пробивать очерствевшее восприятие, встряхивать наконец? Полемизирую, понятно, сам с собой, поскольку у автора мнение спрашивать уже не комильфо – автор уже высказался своим произведением. Стало быть, извольте разобраться, а нет – значит не удалось донести и прочая «обидеть художника может каждый» Не в обиду, но мне есть, что ответить на карикатурность характеров. Как мне кажется, это всё-таки последнее прибежище. Реализм может и должен быть не менее пронзителен. Надо пробовать. Сделать пару «некрасивых» штрихов и повесить табличку «подлец и говно», наверное, допустимо в черновике (по моему мнению), чтобы потом вернуться и создать на этом месте Человека. Тут правда риск: как только персонаж оторвётся от марионеточного шаблона, обретёт человеческие черты он, возможно, не уляжется в заготовленную схему. По крайней мере, посопротивляется. Вот Марина к примеру. К ней автор оказался более щедр на глубину и человекоподобие, и она уже отчаянно противится (мне так показалось). Впрочем, я бы поставил на то, что и ее затолкают в прокрустову трафаретку. Ибо схема уже считывается, а это плохой знак. Но читаю дальше и надеюсь.

Хотя, появилось ощущение, что я перехожу в режим дочитывания. То есть, начал читать (и писать, да) и вот надоело, но надо доделать и то и это, поэтому заставляю себя.

«И дело даже не в оккупировавших проходную суда операторах с громоздкими камерами, напоминающими бумбокс (некоторых Марина уже узнавала в лицо).»

В этой фразе есть подсказка. Слово «громоздкими» Тону я в них – в «оккупировавших операторах», «резонансных процессах». Газетная лексика глушит.

А здесь было смешно: «после выезда с трупом девушки, которой незадачливый любовник отпилил голову».

Даже пару минут пытался сконструировать ситуацию… Определенно, некоторые детали опущены. Иначе почему любовник получил характеристику «незадачливый»? Ведь одно то, что он отпилил голову своей, хм, бывшей уже, видимо, возлюбленной, это ещё не определяет его, как незадачливого любовника. В судебном триллере, полагаю, мы должны быть точны в характеристиках. )))

Вот здесь не соглашусь. «За решеткой сидел Матвеев, а казалось, что судят саму Марину, будто она сама назначила себя на это заседание.»

Автор конечно вправе какой угодно текст изрекать от имени героя, но у меня он вызывает явный диссонанс. Считаю, автор не показал то, что охарактеризовал от имени героини. Возможно, хотел, но показал нечто другое. Похоже на подтасовку, а я этого не люблю. Мне начинает казаться, что меня считают деревянным Буратино и мне хочется на его манер воскликнуть: «Врёте!»

Началась глава про Олега. Этот, напомню, в фаворитах, и я начинаю плавно и лихо скользить по тексту, не замечая шероховатостей, но даже увлекаясь. А там внутренний монолог и/или поток сознания – микс воспоминаний и рефлексий перед первым заседанием в качестве общественного защитника. Но он при всей своей воттакойвости вне всякого сомнения принадлежит живому человеку. Надо же так довести читателя – меня, что буду благодарен за душноватый поток сознания. Тем не менее, спасибо!

Даже эта тяжеловесная метафора: