Не только кимчхи: История, культура и повседневная жизнь Кореи

Показательны и зафиксированные в этом исследовании изменения в отношении к северокорейцам. В 2005 году 30,5 % опрошенных сказали, что северокорейцы – это «часть нашей нации». В 2020 году так ответили в два раза меньше респондентов – 13,9 %. В 2005 году 25,2 % описали северокорейцев как «наших братьев». В 2020 году «братьями» их считали 17,8 %. За эти 15 лет не изменилось количество людей, которые считают северокорейцев «просто соседями» (21,0 % и 21,8 % соответственно), но зато резко выросло количество тех, кто считает, что северокорейцы – это «чужаки»: в 2005 году так думало 10,0 % опрошенных, а в 2020 году – 18,6 %. Ещё более заметен рост числа тех, кто думает о северокорейцах как о «врагах», – доля таких среди опрошенных выросла с 8,0 % в 2005 году до 19,1 % в 2020 году.

Речь идёт отнюдь не о случайных флуктуациях, вызванных какими-либо текущими событиями. Опросы 2010 и 2015 годов подтверждают, что данные настроения последовательно нарастали на протяжении всего периода 2005–2020 гг.

В целом жители Южной Кореи мало интересуются делами северного соседа. Для иностранцев это равнодушие – в тех редких случаях, когда они с ним сталкиваются, – кажется странным. Действительно, мировая печать вспоминает о существовании Корейского полуострова в основном тогда, когда в Пхеньяне решают запустить ракету, взорвать атомную бомбу или выступить с какой-нибудь дипломатической инициативой. В результате у тех, кто в Корее не живёт и с ней особо не связан, неизбежно возникает ощущение, что жители Юга воспринимают дела северного соседа как что-то важное, что они постоянно думают и говорят о Севере. На практике же это совсем не так: в типичном номере южнокорейской газеты, который состоит, не считая приложений, из 30–40 страниц большого формата, на протяжении нескольких дней может не появиться ни одной новости о Северной Корее: Китаю, и США, и Японии там уделяется ощутимо больше внимания.

Выражаясь несколько вольно, я бы сказал, что рядовой житель Юга в своей повседневной жизни интересуется делами Севера примерно в такой же степени, в какой житель Москвы или Петербурга ныне интересуется делами, скажем, Узбекистана или иных стран бывшей советской Средней Азии. Северная Корея сейчас не вызывает у подавляющего большинства южан ни страха, ни уважения, ни – самое главное – интереса.

Скорее всего, именно медленное, но неуклонное формирование на Корейском полуострове двух отдельных наций и нарастающее взаимное отчуждение Севера и Юга в долгосрочной перспективе и определят судьбу страны. Тем не менее и в 2020 году дебаты между «консерваторами» и «прогрессистами» идут с прежней яростью – хотя вопросы, связанные с Северной Кореей, уже давно занимают в этих дебатах очень скромное место.

Ощутимо более острой проблемой современной Южной Кореи является проблема демографическая, о чём будет рассказано в заключительной главе.

54 Исчезающие деревни, пропадающие города

2005 г. – рождаемость в Корее снижается до 1,08 рнж

В 1983 году у Сеульского вокзала появилась странная скульптура. Она изображала человека, который с трудом удерживал на вытянутых вверх руках огромный груз с прикреплённым электронным табло, где постоянно менялись – и постоянно росли – цифры. Цифры показывали, сколько человек в данный момент живёт в Корее, а вся эта композиция должна была напоминать жителям столицы о том, каким бременем для страны является её перенаселение. Вскоре подобные скульптуры появились у железнодорожных станций в большинстве других крупных городов.

По мнению властей того времени (это мнение разделяла и публика), над Кореей нависла, угроза перенаселения, о чём каждый гражданин страны должен был помнить, и по возможности не размножаться с излишней интенсивностью.

Вообще говоря, демографическая история Кореи является весьма интересной. В Республике Корея произошли те же самые изменения, которые наблюдаются практически в любой развитой стране. Однако особенность Кореи в том, что перемены происходили с удивительной скоростью. Те изменения в структуре населения, которые, допустим, в Великобритании или Германии растянулись на полтора-два столетия, в Корее оказались спрессованы в несколько десятилетий. Достаточно сказать, что Корея перешла от сверхвысокой к сверхнизкой рождаемости за время жизни одного поколения…

Демографы, рассматривая историю населения в XIX–XXI веках, обычно говорят о первом и втором демографических переходах.

Во времена, предшествующие промышленной революции и возникновению современной экономики, то есть до конца XVIII века, везде в мире наблюдались крайне высокая рождаемость и крайне высокая смертность (в первую очередь детская и младенческая), равно как и весьма невысокая продолжительность жизни.