Не только кимчхи: История, культура и повседневная жизнь Кореи

Одним из последствий колониальной экспансии XIX и начала XX века стало зарождение эпохи великого смешения рас, хотя сами строители колониальных империй очень по-разному относились к бракам с местными жителями. Британцы, как правило, не приветствовали такого рода союзы, русские и испанцы не видели в них особых проблем, а французы занимали позицию где-то посередине (в общем-то нельзя, но если очень хочется, то можно). А как к смешанным бракам относились японцы, правившие Кореей в первой половине XX века?

Люди, привыкшие думать об империалистической Японии как об исключительно расистском обществе, возможно, удивятся, когда узнают, что японские колониальные власти в действительности смотрели на смешанные браки благосклонно – а вот японская публика их в этом далеко не всегда поддерживала.

Район Хонмати (современный Мёндон), около 1910 года. Фотография из японского сборника фотографий Кореи, вышедшего в 1911 году. В колониальный период район Хонмати, населённый преимущественно японцами, являлся самым современным по своей застройке и состоянию городского хозяйства районом корейской столицы

Разговоры о желательности смешанных браков с корейцами начались в конце XIX века, когда японская интеллигенция была буквально одержима расовым вопросом. В тот период во всём мире пышным цветом расцветала евгеника – система взглядов, адепты которой мечтали об искусственном выведении людей с улучшенными качествами посредством регулирования брачных и сексуальных отношений (примерно по такому же принципу, по которому селекционеры выводят породы молочных коров). Японские последователи евгеники тогда верили, что браки с другими представителями жёлтой расы приведут к улучшению «расовых качеств» японцев. Корейцы, будучи ближайшими соседями, часто упоминались как идеальные партнёры для осуществления таких евгенических проектов.

Однако в начале 1900-х гг. в Японии появился и другой подход, больше соответствовавший расовым предрассудкам того времени, а именно – вера, что у других народов плохая кровь (как бы выразились сейчас, плохой генофонд). С течением времени японские националисты всё более явно воспринимали себя как высшую расу, которая биологически превосходит другие азиатские – и не только азиатские – народы, и в конце концов стали считать японскую кровь особенно чистой, а идею смешанных браков, соответственно, находить подозрительной. Их взгляды получили широкое распространение в 1930-х гг., когда Япония постепенно скатывалась к своеобразной форме фашизма.

Пока в метрополии шли все эти дискуссии, смешанные браки в самой Корее оставались редкостью. Это было особенно странно, если учесть, что колониальные власти в целом поддерживали такого рода брачные союзы. Когда в 1919 году правительство Японии приняло решение о резком смягчении политики в отношении Кореи, премьер-министр Хара Такаси прямо посоветовал Сайто Макото, вновь назначенному генерал-губернатору Кореи, прилагать все усилия для пропаганды межнациональных браков и вообще, как бы мы сейчас выразились, для десегрегации японцев и корейцев.

Насколько сейчас известно, первый формальный брак с японкой заключил Чо Чжун-ын, известный политический деятель рубежа XIX и XX веков и ярый сторонник прояпонской политики. Находясь в эмиграции в Японии, он женился там на местной женщине, хотя дома его ждала корейская жена. Как мы уже говорили в главе 22, холостых корейцев его социального статуса в то время не было и быть не могло – «мальчика из хорошей семьи» в обязательном порядке женили в подростковом возрасте, а от вдовца ожидалось, что он заведёт новую жену в течение нескольких месяцев после смерти супруги. Многожёнство в Корее не разрешалось законом: у состоятельного корейца могло быть несколько наложниц, но вот жена, которая стояла куда выше наложниц по юридическому статусу, у него могла была только одна. Впрочем, для Чо Чжун-ына, человека влиятельного, было сделано исключение, и специальным рескриптом короля ему (и только ему одному) после возвращения из эмиграции было позволено иметь двух жён с равным юридическим статусом.

Чо Чжун-ын был убеждённым сторонником прояпонской политики, в связи с чем в современной Южной Корее считается национальным предателем. Однако на японках могли жениться и представители противоположного политического лагеря. В начале 1920-х гг. корейский революционер-анархист Пак Ёль женился на японской революционерке Канеко Фумико. Они вместе готовили покушение на японского императора, были арестованы и приговорены к смерти, которую им заменили на пожизненное заключение. Канеко Фумико умерла в тюрьме в 1926 году в возрасте 23 лет. Пак Ёль находился в тюрьме до 1945 года и был освобождён только после разгрома Японии (впоследствии он оказался в Северной Корее, где был репрессирован в 1970-е гг.).