Не убоюсь зла

-- Вы утверждаете, что видели, как я конспиративно встречался с корреспондентами. Можете ли вы назвать хотя бы одно место таких тай-ных встреч?

Подумав, он говорит:

-- Кафе на Кутузовском проспекте.

Действительно, однажды я встретился там с западным журналистом.

-- Кафе напротив магазина "Русский сувенир"? -- уточняю я.

--Да.

Это было стеклянное кафе, примыкавшее к дому, где жили и работа-ли иностранные корреспонденты. Наряды милиции охраняли их покой. С таким же успехом можно было назвать конспиративной встречу, ска-жем, в приемной ЦК, где мы проводили сидячие демонстрации.

Цыпин сообщает суду, что в конце семьдесят шестого -- начале семьдесят седьмого года он понял, что шел по ложному пути, и решил явиться в КГБ с повинной. Мы же разоблачили его задолго до этого и установили, что он работал на органы по крайней мере с начала семиде-сятых годов. Тем не менее всего за несколько дней до моего ареста Цы-пин написал письма некоторым из нас, взывая к старой дружбе, вспоми-ная о совместном боевом прошлом и требуя своей реабилитации.

-- Что бы это значило? -- спрашиваю я, напоминая ему об этом фак-те. -По чьему заданию вы писали письма?

Вопрос, конечно, не имеет формального отношения к моему обвине-нию, но желание изучить методы работы КГБ с людьми не покидало ме-ня ни на минуту и в зале суда.

До сих пор Цыпин держался более или менее спокойно, но тут вдруг нервничает, мямлит:

-- Ну, мне хотелось понять... -- и умоляюще смотрит на судью: вы-ручай, мол.

Первая поддержка приходит ему из зала:

-- Кто здесь кого допрашивает? -- раздается чей-то возмущенный возглас.

Тут уж спохватывается и судья:

-- Я снимаю ваш вопрос. Свидетель, вы свободны. Липавский, подходя к своему месту, в точности, как Цыпин, бросает в мою сторону быстрый взгляд -настолько быстрый, что я не успеваю его перехватить. Что это они, такую установку получили -- посмотреть на меня перед дачей показаний, чтобы успокоиться? Ведь до того оба упорно избегали моего взгляда.

На этот раз Саня говорит без бумажки, кратко и сухо: называет фа-милии корреспондентов и дипломатов, с которыми я встречался и через которых посылал на Запад информацию; объясняет, что всей работой руководили американские спецслужбы; вскользь упоминает о том, что сам был завербован ЦРУ, и рассказывает о своем прозрении; выражает уверенность в том, что советский народ воздаст по заслугам преступни-кам... Вдруг Липавский, резко повернувшись ко мне всем корпусом, с истерическим пафосом восклицает:

-- Нам, советским евреям, патриотам своей Родины, теперь стыдно появляться на улицах! Вы, Щаранский, втоптали в грязь наше честное имя! Нет, Щаранский, ничто, даже ваша математическая память на да-ты, не спасет вас от народного гнева!

Не знаю, что производит на меня большее впечатление: неожидан-ный крик Липавского или выражение его лица, безумно расширенные, вылезающие из орбит глаза, причем смотрит он куда-то поверх меня... Нет сомнения, что этот номер в расчете на публику отрепетирован зара-нее, но, похоже, Липавскому стоит неимоверных усилий не менять позы во время своей тирады. Произнеся последнее слово, он немедленно воз-вращается в прежнее положение, будто внутри него сработала пружина.

Дурацкое выражение "математическая память на даты" непонятно тем, кто не присутствовал на закрытом заседании суда, ведь Липавский имеет в виду вскрытую мной неувязку между сроками получения "шпи-онского задания" по составлению списков отказников и его выполнения. Только я раскрываю рот, чтобы спросить его, как он объясняет это про-тиворечие, -- судья останавливает меня:

-- Не задавайте вопросов, относящихся к обвинению в шпионаже! Тогда я решаю проверить память Липавского на другом эпизоде.

-- Вы утверждаете, что мы действовали по заданию Запада. Единст-венный документ, который, по мнению следствия, подтверждает это, -- кроме списка отказников, но о нем мне запрещено судом говорить, -- наше заявление в поддержку поправки Джексона, написанное в февра-ле семьдесят шестого года. Вы утверждаете, что черновик его привез се-натор Брук, передал мне, а я организовал сбор подписей и вернул обра-щение Бруку. На допросе весной семьдесят седьмого года вы показали, что Брук дал мне это задание в вашем присутствии; через полгода вы заявили, что о поручении Брука вам известно со слов Рубина. Когда вы говорили правду?

-- Я всегда говорю правду! -- восклицает Липавский, обращаясь к судье. -- Во время своего визита в Москву Брук встречался со многими отказниками в разных домах. Я его видел всего однажды, Рубин -- не-сколько раз, а вы постоянно сопровождали его. При мне Брук поручил вам собрать подписи под этим письмом, а от Рубина я узнал о том, что вы это задание выполнили.

Так как Брук во время своего краткого визита в Москву появился среди нас лишь на час в квартире Слепаков, причем Липавского там не было, я был уверен, что с сенатором провокатор не встречался. Но как это доказать? Интересно, знает ли Липавский, что Брук -- негр?

-- Отличается ли этот сенатор от всех других, которых вам приходи-лось видеть? -- спрашиваю я.