Не убоюсь зла

Зарубежные журналисты в Москве работают с людьми, чья ментальность сложилась в условиях тоталитарного режима. И если первой моей целью было уяснить себе и помочь понять моим товарищам, в чем заключаются интересы западных корреспондентов, с тем, чтобы извлечь из сотрудничества с ними максимальную пользу для дела, то второй не менее важной и сложной -- убедить самих корреспондентов считаться с нашими интересами, принимая во внимание специфику условий, в которых нам приходилось действовать. И то и другое было, повторяю, непросто; слишком велика пропасть между мирами, в ко-торых мы жили, встречаясь время от времени на узком и шатком мо-стике, перекинутом через бездну.

В ноябре семьдесят шестого года Боб сообщил мне, что задумал статью об отказниках, которые работали на предприятиях, сотрудни-чавших с западными фирмами. Чтобы получить доступ к западной технологии, советская организация должна была подтвердить, что не работает "на оборону", что не мешало, естественно, КГБ давать отка-зы на выезд бывшим сотрудникам этих предприятий "по соображени-ям секретности". Добиться хоть сколько-нибудь внятного разъяснения властей, в чем же эта секретность, никогда не удавалось.

После бурных октябрьских событий -- избиений евреев, потре-бовавших в приемной Президиума Верховного Совета СССР дать им письменное объяснение причин отказов, демонстраций, после-довавших за этим арестом, протестов лидеров западных государств -- вопрос об отказах под предлогом секретности стал самым акту-альным.

Боб, Дина и я сидели несколько часов, просматривая списки отказ-ников и отбирая наиболее вопиющие примеры. Когда же через не-сколько дней я раскрыл газету со статьей Тота, то буквально обомлел. Ее заголовок гласил: "Россия косвенно раскрывает свои секретные ис-следовательские центры". После этого я уже саму статью не мог вос-принимать объективно; малосущественные неточности казались мне ужасными ошибками, весь материал -- неудачным и неумным. Я по-звонил Бобу, встретился с ним и закатил настоящий скандал. В пер-вый и последний раз я позволил себе так разговаривать с западным корреспондентом.

-- Как ты мог дать такой заголовок? -- кричал я -- Мало того, что он противоречит логике самой статьи, он ведь буквально призывает КГБ: пресеките связи отказников с Западом!

-- Этот заголовок не мой, -- оправдывался Боб. -- Его придумал редактор "Геральд Трибьюн", перепечатавший статью из нашей газе-ты, где материал называется иначе.

Тоту было неприятно видеть меня огорченным, но он искренне счи-тал, что я преувеличиваю опасность. Через несколько дней мой при-ятель, американский дипломат, с которым мы заговорили на эту тему, сказал: "Это в тебе говорит советский человек, который возмущается всякий раз, когда точка зрения другого не совпадает с его собственной. Да как же ты не понимаешь, что для вас такая статья гораздо полез-нее, чем нудное повторение набивших читателю оскомину аргумен-тов!" Мне, понятно, очень хотелось, чтобы он оказался прав, но со-гласиться с ним я не мог.

Когда через пять месяцев меня арестуют, то, конечно, произойдет это не из-за статьи Боба. К тому времени, как выяснилось впоследст-вии, подготовка моего дела шла уже полным ходом. Очевидно, однако, что Тот, сам того не желая, подкинул КГБ еще один предлог для об-винения по шестьдесят четвертой статье...

Много позднее, сидя в камере лефортовской тюрьмы в ожидании суда, я читал вслух моему соседу, профессиональному мошеннику, текст обвинительного заключения. Когда я дошел до названия статьи Боба, сосед прервал меня:

-- Погоди, погоди, ты же говорил, что этот Тот -- твой друг? Как же он такую статью написал?

Я повторил ему аргументы Боба и других американцев.

-- А заголовок?! -- воскликнул он.

Я объяснил, что заголовок дал редактор.

-- Ну, знаешь! Корреспондент, редактор -- тебе-то что до этого? С людьми, которые не понимают советской жизни, я бы никогда дела не имел. Думаешь, в Политбюро кто-то читает эти статьи? Подсунул им Андропов один заголовок, сказал : "Пора сажать за измену", -- те и согласились.

Этот мошенник не занимался политикой, не встречался с иностран-цами, но механизм советской государственной системы он понимал го-раздо лучше, чем профессиональные американские советологи...

...И вот Черныш кладет передо мной статью Тота. Что ж, этого сле-довало ожидать. Я повторяю наши доводы: власти отказывают в вы-езде людям, не связанным с секретностью, под предлогом режимных соображений, не предъявляя при этом никаких доказательств. Вот от-казникам и приходится искать аргументы, разоблачающие явную ложь.

Черныша, однако, интересует лишь одно: кто именно дал Тоту ин-формацию для его статьи.

-- Бейлина? -- выпаливает он, пристально глядя мне в глаза.

"Он что -- знает о том, что списками отказников занимается Дина, или пытается угадать?" -- начинаю я лихорадочно соображать, но тут же резко обрываю себя. Да что я -- с ума сошел? Ни в коем случае не влезать в эти вычисления -- "знают-не знают"! В наших действиях нет ничего преступного, и обсуждать их с ним я не стану.