Не все ли равно, что думают другие?

В музее был специальный зал, где крутили фильм о НАСА и ее достижениях. Фильм был замечательный. Я не вполне оценивал, какое огромное количество людей работали над шаттлом и какие усилия потребовались, чтобы его создать. И вы ведь знаете, как оно с фильмами: их могут сделать драматичными. Этот был настолько драматичен, что я чуть не заплакал. Я понял, что катастрофа шаттла – ужасный удар. Только подумать: столько людей так упорно работали, чтобы его запустить, – и вот он разрушен. И я ощутил даже еще большую решимость помочь выяснить, в чем была причина катастрофы, чтобы для всех этих людей все вернулось в привычное русло. После просмотра этого фильма мое отношение к НАСА резко переменилось – с полуантинасавского на очень сильно пронасавское.

Днем мне позвонил генерал Кутина.

– Профессор Фейнман? – говорит он. – У меня для вас срочные новости. О, минутку…

Слышу в трубке звуки чего-то вроде военного оркестра. Музыка прекращается, и генерал Кутина говорит:

– Прошу прощения, профессор, я нахожусь на концерте оркестра военно-воздушных сил, и они только что играли государственный гимн.

Так и вижу, как он в своей военной форме, стоя по стойке «смирно», пока оркестр играет «Звездно-полосатый флаг», одной рукой отдает честь, а в другой держит телефонную трубку.

– Что за новости, генерал?

– Ну во-первых, Роджерс сказал мне, чтобы я сказал вам не ходить в НАСА.

Я не обратил на это никакого внимания, потому что уже побывал НАСА на день раньше.

Он продолжил:

– И еще одно: завтра днем будет специальное заседание, чтобы послушать того парня, чей материал вышел в сегодняшнем номере «Нью-Йорк таймс».

Я мысленно посмеялся: специальное заседание в понедельник так или иначе состоится!

Потом он говорит:

– Я сегодня утром возился с карбюратором и вот что подумал: шаттл взлетел, когда температура была 28 или 29 градусов[40]. Самая низкая температура до этого была 53 градуса[41]. Вы – профессор; так как, сэр, холод воздействует на уплотнительные кольца?

– О! – сказал я. – Из-за холода кольца затвердевают. Да, конечно!

Вот и все, что он хотел мне сказать. В этом была разгадка, за которую мне потом многое зачлось, но это было именно его наблюдение. Профессору теоретической физики всегда нужно говорить, что искать. Он просто использует свои знания, чтобы объяснять наблюдения экспериментаторов!

В понедельник утром мы с генералом Кутиной отправились в офис к Грэму и спросили, есть ли у него какие-либо данные о влиянии температуры на кольца. На руках у него таких данных не оказалось, но он предоставит их в кратчайшие сроки.

У Грэма, впрочем, нашлось что нам показать: довольно интересные фотографии. На них было видно пламя, поднимающееся из правого твердотопливного ускорителя за считанные секунды до взрыва. Было сложно точно сказать, откуда выходит пламя, но прямо в офисе имелась модель шаттла. Я поставил модель на пол и стал ходить вокруг нее, пока не нашел место, откуда она выглядела точно как на изображении – по размеру и ориентации.

Я заметил, что на каждом ракетном ускорителе имеется небольшое отверстие, которое называется портом проверки на наличие утечки, где прикладывают давление, чтобы протестировать уплотнения. Это отверстие находится между уплотнительными кольцами, так что, если оно не закрыто как положено и если первое кольцо выйдет из строя, то газ будет выходить через отверстие, и это будет катастрофа. Отверстие было почти в том самом месте, где появилось пламя. Конечно, все еще оставался вопрос, выходило ли пламя из порта проверки утечки или же гораздо больший сноп пламени выходил откуда-то дальше, а нам была видна лишь его верхушка.

В тот день состоялось наше экстренное закрытое заседание, на котором выступал тот самой парень, чья история была в «Нью-Йорк таймс». Его звали мистер Кук. Он работал в финансовом отделе НАСА, когда его попросили заняться возможной проблемой уплотнений и оценить, во сколько обойдется устранение этой проблемы.

Поговорив с инженерами, он выяснил, что с уплотнениями уже долгое время большие проблемы. Тогда он доложил, что для исправления ситуации потребуется столько-то – куча денег. С точки зрения прессы и некоторых членов комиссии, история мистера Кука звучала как крупное разоблачение – будто бы НАСА скрывала от нас проблему уплотнений.

Мне пришлось переждать весь этот ненужный шквал эмоций, недоумевая, неужели из-за каждой статьи в газете у нас будет специальное заседание? Так мы никогда ни к чему не придем!

Но позднее, на этом же заседании, произошло нечто очень интересное. Сначала нам показали фотографии, на которых были клубы дыма, выходящие из монтажного стыка сразу после зажигания, когда шаттл еще даже не оторвался от стартового стола. Дым выходил из того же самого места – возможно, из порта проверки утечки, – откуда позднее появилось пламя. Теперь это больше был не вопрос. Все состыковалось друг с другом.