Не все мы умрем

— Убили? Зачем убили? Его надо было брать живым!

Михаил стал заученно повторять, видно, и повторять надоело:

— Потому что вооружен, потому что стрелял на звук голоса, потому что попал, между прочим, в Завадского, дважды ранил его, а оперативники такого профессионала не ожидали и никто не хотел умирать, вот и открыли беспорядочную стрельбу — и наповал. С Завадского взятки гладки, он в Склифе лежит, а меня вызвала Болотова и предъявила мне обвинение, что свидетель был уничтожен преднамеренно.

— Она что, совсем? — спросила Евгения.

— В этот раз была совсем. Посмотрела бы ты на нее! Только что не позеленела от злости. Да ты ее должна помнить! Однажды мы подвозили ее на Фрунзенскую набережную. Она как в «Оку» твою влезла, машина чуть не на брюхо села.

— Помню-помню, — прошептала Евгения. И про себя уже: «В «Оке» я ее толком и не разглядела. Миша усадил Болотову рядом со мной на переднее сиденье, вероятно боялся, что на заднем она просто не поместится. Я мельком глянула на нее, когда поздоровалась, — и все. Какое-то оплывшее лицо и глаза, не выражающие ничего, кроме злобы. Зато пухленькие ручки прокурорши, намертво вцепившиеся в сумку на коленях, каждый раз бросались в глаза, когда я переключала скорости… Как же, как же… Пухлая женская ручка тянется к пачке долларов в машине Мокрухтина. Вот где я ее видела, и совсем недавно — на пленочке». — У тебя раньше с ней были конфликты?

— Лично со мной — никогда. Ты же знаешь, — усмехнулся Михаил, — я — конформист. А другие ее терпеть не могут. За глаза зовут Гиеной Борисовной.

— Гиена Борисовна, — повторила Евгения. В душе у нее что-то сдвинулось. Только одного человека в своей жизни она так называла, и только одному человеку подходило прозвище данного млекопитающего из отряда хищных. Она представила себе лицо прокурорши, каким могло быть оно шестнадцать лет назад, и, еще не веря себе, Евгения спросила: — Елена Борисовна? А откуда она к вам пришла?

— Из Таганской районной прокуратуры.

«Точно, — подумала Евгения. — Это она. Но как изменилась! Какая стала квашня! Разъелась на взятки Мокрухтина».

— Я все-таки не понимаю, почему она предъявила претензии тебе, а не оперативникам?

— Все очень просто. Сначала она потребовала дело. Просмотрела и вызвала меня. И тут началось! Оказалось, я покрываю преступника.

— Какого преступника? — перебила Евгения.

— Завьялову Зинаиду Ивановну. Теперь она убийца.

— Они ее взяли?

Михаил взглянул на часы:

— Наверно, уже взяли.

— И где она?

— Скорее всего, в изоляторе временного содержания.

— Но какая связь между тем, кто искал тайник, и Зинаидой Ивановной?

— Болотова связь нашла: его наняла Завьялова. И если учесть, что убийцу Мокрухтина я не арестовал, а мужчину застрелили, то просматривается некая закономерность. Доказать, что я взяточник, Болотова вряд ли сможет, но из прокуратуры меня попрут.

— А кто этот мужчина, которого оперативники убили?

— Понятия не имею. Оружие нигде не зарегистрировано, документов при нем нет, один пейджер, и тот на чужое имя. Кстати, — Михаил натянуто пошутил, — на пейджер утром было сообщение: «До двенадцати жду звонка. Евгения». Звонили из автомата на Арбате. Не ты, случайно?

Евгения усмехнулась:

— Я, конечно.

— Вот узнает Болотова, что ты тоже Евгения, и тебя посадит.

«Иван убит! — думала Евгения. — Но при чем здесь Иван и Мокрухтин? Что-то я пропустила в документах. Там должна быть разгадка».

— Что еще? — вернулась она к мужу.

— Болотова не такая уж и дура. После того как она узнала, что Мокрухтин записывал Зинаиду Ивановну на видеомагнитофон, она велела обыскать его джип. И там тоже нашли камеру.

Евгения откинулась на спинку скамейки: «Вот чего испугалась прокурорша Болотова! Она поняла, что такая же пленка существует и на нее. И кто-то эту пленочку уже просмотрел. Тут не только позеленеешь. Тут попадешь не в изолятор временного содержания, а в колонию, и надолго».

Она осторожно повела глазами по сторонам, улыбаясь при этом. Через скамейку от них сидела старушка и кормила голубей. Какая-то парочка шла по аллее, целуясь, — слишком молоды, лет по семнадцать, не больше, — маловероятно. В конце аллеи, у памятника Гоголю, сидел мужчина, читал газету. «Он или не он? — подумала Евгения. Мужчина поднял голову от газеты и встретился с ней глазами, но глаза не спешил отвести, чем и ввел ее в заблуждение, и Евгения решила: — Не он». Но это был именно он. Все остальные люди двигались, проходили, уходили и обращали внимания на Евгению не больше, чем голуби.

— Женька, ты что? — зашептал Михаил. — Ты думаешь, за мной следят?

— Пока нет, — сказала жена, — но принять меры предосторожности не мешает. Ты же сам чувствуешь, что все действия Болотовой не более чем уловка. Она с тебя, случайно, подписку о невыезде не взяла? — Евгения усмехнулась, а Михаил вытаращил глаза. Такого поворота он не ожидал. А Евгения продолжала: — О нашей даче кто-нибудь у тебя на работе знает?

— Никто. Точно никто. Я с ними не в таких близких отношениях.

— Вот и ладушки. Иди домой, собирайтесь и поезжайте на дачу. И чем быстрее, тем лучше.