Не выходи на люди голым! Конструктор речевого имиджа. Практическое руководство

Или другой вариант. Спрашиваю слушательницу: «Зачем страдание здесь включила, заиграла, заизображала?» Отвечает: «Ну, мне же надо показать слушателю весь трагизм ситуации!» Нет! Никогда никому не надо «показывать» (читай – изображать) трагизм. Никогда. Займитесь конкретным делом, просто сообщите о ситуации – всё, больше ничего не требуется, весь трагизм у слушателя сам выстроится. Вы чётко выстраиваете у себя в голове картину, видение ситуации и конкретно транслируете эту картину на слушателя. Эмоции у него вызовет эта картинка – как если бы он сидел в кинотеатре.

У моей знакомой от передоза героина умер единственный сын – 20-летний красавец. Когда знакомая года через три смогла на эту тему говорить, голос был чудовищно спокойным. Стеклянным. Видимо, когда сосуд полон горя – человек его разбить, даже расплескать подсознательно боится. «Ты знаешь, Наташ, а меня Господь, наверное, любит. Наркоманы – они же иногда долго живут, лет по пять, я даже знаю родителей, которые лет десять так страшно со своим ребёнком мучились. Он на подоконник на восьмом этаже садился, ноги свешивал и говорил: “Мне сейчас всё равно, куда шаг делать. На дозу дадите – в комнату шагну, нет – наружу”». Как тебе альтернатива? И я давала на дозу, понимая, что медленно убиваю собственного сына – только чтобы здесь и сейчас не увидеть его размазанным по асфальту. У меня этот кошмар всего только два года был. Определённо, меня Боженька любит». Всё очень спокойно. И очень страшно.

Ну, и давайте ещё последний из предложенных вариантов разберём (остальные на «что-кому-зачем» раскладывать вам, это дополнительная домашняя работа, прекрасно тренирующая привычку начинать задавать себе эти три ключевых вопроса ДО того, как вы вступаете в коммуникацию). Итак, «напугать рассказом о маньяке в соседнем парке». Кого? А пришла к вам в два часа ночи подруга драгоценная, «на лабутенах, нах, и в охренительных штанах», как поёт группа «Ленинград». Нет, лучше без штанов. В мини-юбке. Точнее, в мимо-юбке. Как пелось в советских частушках эпохи возникновения этих юбок: «Девушка Маруся – крашеные губки! Носит макси-пояс вместо мини-юбки!» Значит, на лабутенах и в такой юбке. В два часа ночи. И с бутылкой шампусика. Судя по всему – уже не первой за этот вечер. Что делаем? Пугаем. Кого? Её, дурочку дорогую. Зачем? Чтобы ей в жизни идея повторить этот номер в голову не пришла.

Пугаем – безусловно, но каким образом? Кричать – уже знаете, что любой крик, кроме «Ура», – не действует.