Не выпускайте чудовищ из шкафа (СИ)

Его глаза закрыты, а лицо спрятано под тканью, которую он в конце концов сдирает. И делает вдох. Глубокий. Сиплый.

Замирает.

И выдох.

Поворот.

Он идет медленно, и Бекшеев изнывает от желания поторопить, потому что времени мало.

- Я всегда хорошо искал потерянное… не знаю как. Просто знал, где оно лежит. Потом сказали, что это очень слабый пророческий дар, только обращенный вспять. Какое-то там обоснование. Но пророка из меня не выйдет. А вот агент… - его голос тихий.

И шелест камней под ногами почти стирает его.

Путь лежит в другую сторону.

Мимо вагонетки, что легла на бок, почти перегородив узкий проход. Мимо беловатых подпорок, что перекрещивались наверху, удерживая свод. И казались на диво ненадежными.

- Если правильно… повернуть… и чутье хорошее. На опасность. И многое иное, мелкое, не особо… из всех решений я выберу наиболее удачное. Из трех стаканов найду тот, под которым шарик. Если он там будет… и в карты везло. Я, дурак, еще гордился…

- Не только ты.

- Да… а знаешь, я ведь даже не по военному ведомству… чтобы там глобальная разведка. Секретные планы. Или не совсем секретные. Данные о численности войск. Вооружении… нет, лаборатории. Исследования. Ты знаешь, что эти исследования… все, что там творилось, оно не закрыто? То есть, лагерей нет. Но исследования продолжаются.

- Нет.

- А я знаю. Понял, когда вот эту штуку отец передал, - он дернул за шнурок, на котором висел артефакт. – Я ведь читал первые отчеты… восстановление глазных нервов. Типы повреждений. Перспективы… рассказать, как они изучали типы повреждений?

- Не стоит.

- Самое поганое, что у меня не хватает духу отказаться. Я… боюсь темноты.

Он остановился.

Очередной проход, боковой. Третий? Четвертый? Главное, что мимо подобных уже проходили. Но Сапожник поворачивается.

- В темноте столько чудовищ… - это Бекшеев скорее различает по движению губ, чем слышит.

А потом сине-зеленый мир перед глазами мигает.

Моргает.

И проваливается в темноту.

На мгновенье. Он восстанавливается, пусть ненадолго, но этого хватает, чтобы добраться до Сапожника. Тот, посеревший, стоит у стены и дышит.

- Прямо… надо прямо…

Надо.

И пальцы Бекшеева сжимают руку.

- В темноте не только чудовища, - в голове пустота, дар вдруг исчезает.

Что там, в проходе?

Шаг.

И второй. Хруст под ногами. Камни. Здешняя порода легкая, пористая и крошится на раз. А еще хрустит. Громко. Почти перекрывая сиплое дыхание человека, который идет рядом.

- Меня однажды похоронили… когда… уже перед самым… положили в гроб и похоронили. Я помню яму. Я сам её копал. Я думал, что все, что конец… это почти счастье. И лег. Закрыл глаза. Я был готов умереть. Но мне не позволили.

- Заткнись, - попросил Бекшеев. – Из меня хреновый мозгоправ.

Ему самому он нужен.

А рядом, в стене, мелькнула искра.

И вторая.

Третья… они появлялись в темноте и гасли, рождая новые. Искр становилось больше. И причудливый танец их завораживал.

- Что за…

Они сливались, и вот уже казалось, что здесь, под землей, один за другим распускаются огненные первоцветы.

- Это… - Бекшеев потянул руку и пальцы коснулись теплого живого камня. – Это же…

Альбит?

Альбит, которого нет, но он… есть? Здесь? И в таком количестве? Свечение расползалось, бледное, синеватое, и в нем собственные руки казались прозрачными.

- Не только… - Сапожник прижал ладони к стене, и альбит отозвался яркой вспышкой. – Не только чудовища…

А потом они вышли к пещере.

Глава 41. Колесница

Глава 41. Колесница

«Хорошее сливочное масло имеет нежный золотистый оттенок, приятный запах и сладкий вкус. Следует помнить, что при неправильном хранении масло легко вбирает в себя неприятные запахи, а также обретает всякого рода привкусы, что совершенно недопустимо…»

«Советы по домоводству»

Этот урод устроил настоящую лабораторию.

Не в своем гребаном храме или как назвать это хранилище мертвых дев, но рядышком. Еще одна пещера. Поменьше. И формы неправильной, вытянутая какая-то. Но стены покрыты потеками альбита. Изгибается изгибается полукругом. Вторая повторяет её. И вдоль нее стоят ящики. Старые. В таких когда-то взрывчатку хранили.

Сейчас на ящиках матрасы.

На матрасах – люди.

Я делаю шаг и почти спотыкаюсь о что-то, укрытое простыней.

И наклоняюсь, простыню убирая. Женщина. Незнакомая. И… мертвая? Она лежит не на ящиках, а на плоских, словно сколотых, пластинах альбита, медленно в них врастая.

Или им обрастая?

Я проверила пульс.

- Она давно ушла.

А вот следов разложения нет. И это тоже странно.

- Еще месяц, и она покроется альбитом полностью, - доверительно произнес Дар. – Это довольно интересный процесс… признаюсь, я этот эффект случайно обнаружил.

Как?

Как это происходит, мать вашу? Камень плотный. Твердый. Я пальцами по нему постучала.