Не выпускайте чудовищ из шкафа (СИ)

- У меня их полдюжины… был один, но как-то случайно забыл в другой куртке. Теперь вот… всегда. Должен касаться кожи.

Сапожник сунул руку под одежду.

- Новейшая разработка. На следовых эманациях. И остаточном фоне. Для… слепых. В теории. Осторожно, может быть неприятно.

Это слабо сказано. Стоило металлу коснуться кожи, и голову пронзает боль.

Этак Бекшеев прямо у входа и ляжет.

Но боль проходит, а тьма рассеивается. Медленно. Она остается отдельными мазками, освобождая широкий коридор, в центре которого остались деревянные шпалы. Некоторые сгнили, другие казались почти нетронутыми. Странно, все даже не в серых, в сине-зеленых тонах, но в то же время восприятие четкое.

Тележка.

И… куда дальше-то?

Вниз.

Что бы дар ни уловил, это находилось внизу. И стоило потянуться, как ощущение стало четче. Яснее.

- А говорили, что все входы закрыты, - проворчал Сапожник, озираясь с интересом.

Лампу бы. От этого амулета голова все-таки ноет, слабо, но ощутимо. Но лампы не было, зато были рельсы, уходящие в темноту. И Бекшеев решительно двинулся вперед. В голове он удерживал план. И пока получалось.

Под ногами хрустела крошка.

Изредка попадалось старое тряпье.

Брошенная кем-то кирка. Или вот расколотый шлем.

Сапог.

И подъемник. Вернее то, что от него осталось.

- Твою ж… - Сапожник заглянул в дыру. – Уверен, что нам туда?

- Нет. Но… тянет. Не чувствуешь?

- Нет.

Клеть подъемника почти развалилась. Да и веревка, на которой висели остатки клети, не выглядела сколь бы то ни было надежной.

Должен быть другой путь.

Но…

Стена отвесная.

Вниз… глубоко. С виду.

У шахты есть уровни, и пока Бекшеев находится на верхнем. А ему надо ниже. Сильно ниже. Веревка… он дотянулся и подергал.

Выдержит?

Или он свалится ко всем чертям?

Своей смертью…

- Погоди, тут должны быть скобы или еще чего, - Сапожник заглянул в колодец.

- Думаешь?

- Его ж не сразу долбили. Сперва вручную, потом бурами, породу выгребали. Клеть не поставишь, пока нет выхода, а спускаться как-то надо…

Логично.

Вдоль дыры уцелели остатки древнего ограждения. Но стоило задеть, и оно рухнуло с глухим звуком. Проклятье… тихо у них не получится.

Зато с дальнего края обнаружилась-таки деревянная палка, торчащая из стены.

- Как-то оно… - Сапожник попытался опереться. – Слушай, может, есть другой ход?

Бекшеев мысленно развернул старые карты.

Коридор идет под уклон. И рельсы проходят до самого конца выработки. По ним гоняли вагонетки, там, в дальней части, стоят вороты. У входа тоже должны были, но, верно, растащили их.

- Нет, не вижу. Оставайся.

- Погоди, - Сапожник стянул куртку. – Я первым пойду.

- Но…

- Что я, зря что ли тренировался? – он лег на край дыры и попытался опереться. – Тут они густо стоят… старые, но дерево крепкое. Сухо. Гнить нечему. Должно выдержать…

Голос его становился глуше и глуше.

А тьма опять подбиралась ласковым зверем. И… и в этом героизме смысла нет. Никакого. Даже если Бекшеев спустится, то… что он сделает?

Он не воин.

И близко.

Он… кабинетная крыса, которой вздумалось побегать на воле. И что из этого получилось? В том и дело, что ничего хорошего.

Бекшеев нащупал ногой деревяшку и замер. Показалось, та обломится сейчас… яма широкая, клеть ходила… почему не поломала? Или специально оставили запасной ход? На всякий случай?

Следующая.

И еще одна. Четвертая ломается-таки под весом, но хруст предупреждает, и Бекшеев успевает поднять ногу. Он чувствует себя очень странно, вися на стене, прижимаясь к этому отчего-то теплому камню. Цепляясь. И спускаясь.

Ниже.

Во тьму.

И шаг. И снова. Что-то шелестит, сверху сыплется каменная крошка. А ведь распорки и крепы, которые ставили в шахты, стары. И если сломаются, то и вся порода осядет.

Похоронит.

Своей смертью…

Ниже.

И еще.

В какой-то момент волнение отступает, остается лишь цель – добраться. И у него получается.

- Знаешь, я в детстве мечтал клад найти, - Сапожник внизу оглядывается.

А здесь то ли насыщенность породы альбитом выше, то ли сил у самого Бекшеева больше, но картинка становится четкой.

Пол этого уровня идет под уклон.

Второй.

Всего четыре. И им нужно на четвертый. Теперь Бекшеев это знал точно.

- Идем.

Следующий спуск дался легче, хотя бы потому, что был короче, да и стенки колодца оборудовали не палками, но железными скобами.

Как и на третьем. Там и остатков клети не было, висела огромная корзина для подъема породы, правда, уже без дна.

- Жарко тут, - Сапожник вытер пот со лба. – Прямо… как в бане.

И дышать нечем. Пыль моментально облепливает мокрую одежду, и кожу, забивается в поры, отчего лицо зудит.

- Ниже… надо ниже.

На карте уровня четыре.

И в последнем уклон ощущает особо четко. Пол здесь неровный, да еще и с перепадами. Но направление Бекшеев ловит.

Держит.

И идет, почти не хромая. Боль в ноге ушла. Холод тоже отступил. Наоборот, ему становится жарко причем настолько, что Бекшеев на ходу скинул мокрую одежду, оставшись в одной рубашке.

Не только он.

- Здесь что-то не то, - Сапожник останавливается первым. Его лицо покрыто крупными каплями пота, который ко всему слабо светится.

Как и стены.

Это… это странно. Да.