(не) зажигай меня

— Что Вики? — приподняла брови я. — Ты какой-то дурной, Аяз, честное слово. Неделю назад ты за подобное предложение пару лет жизни отдал, а сейчас ломаешься, словно девственник. Стоп! А это мысль! Ты и в самом деле?…

Аяз одним неуловимым движением притянул меня к себе.

— Напрашиваешься, сладкая моя? — улыбнулся он. — Не могу тебе отказать. Будут поцелуи, будут.

И поцелуи действительно были — о, он очень хорош в них. Или мне только так казалось? Его губы были и нежными, и настойчивыми, и горячими. И хотя ничего больше не делал, только целовал и только в губы, а я сходила с ума, зарывалась пальцами в его волосы, цеплялась за плечи. А ведь я прекрасно ощущала, что одних только поцелуев ему мало — мне в бедро упиралось явственное свидетельство его удовольствия. Скользнула рукой по его твердому животу, забралась под рубаху, провела ладонью по разгоряченной коже. Хотела и ниже, но степняк ловко перехватил мою руку и вернул к себе на плечо. Что ж, у меня не только руки есть. Потерлась животом о его пах, вырвав рваный вздох из его груди.

— Что же ты творишь, искусительница, — прошептал он мне в губы. — Я же просил!

— Отомсти мне, — усмехнулась я. — Если осмелишься.

Богиня, если бы на его месте был оборотень — лишиться бы мне невинности прямо в этот момент. Оборотни обязательно ответят на вызов — такая их натура. Аяз же только прищурился, взглядом обещая самую суровую кару, а вокруг нас полыхнула трава — одновременно со вспыхнувшим внутри меня огнем. Как он это делает — одним взглядом?

— Пожар? — неуверенно приподнялся степняк.

— Бес с ним, — я оперлась ладонями на его грудь, прижимая к покрывалу. — Я контролирую.

И, действительно, повинуясь моему взгляду, языки пламени исчезли. Я застыла, пытаясь поймать, осознать это ощущение власти над огнем — значит, я всё-таки так умею! Но теперь уже Аязу не терпелось: опрокинул меня на спину, сдернул мои елек и рубаху и с рычанием (ну чисто оборотень) принялся целовать мне шею и ключицы, спускаясь ниже.

— Нечестно, — прошипела я, дергая за полы его рубахи. — Ты тоже снимай.

Он послушно стягивает рубаху, я глажу его бока и спину, притягивая к себе ближе, ближе! Тело к телу, кожа к коже — никогда не думала, что это настолько волшебно. И вот уже его руки властно раздвигают мои колени, а я и не думаю о сопротивлении. И одна мысль бьется в голове: только не останавливайся! Примеряюсь к основанию шеи — сейчас укушу! Мне это жизненно необходимо, у меня зубы уже зудят. Но только я коснулась губами кожи, Аяз одним движением отбросил меня в сторону:

— Одевайся, живо. И не высовывайся, у нас гости. Я баран, про кнут совершенно забыл. Увлекся твоими прекрасными глазами.

— Кто здесь может быть?

— Чужаки, — тихо сказал Аяз. — А раз чужаки — значит, ничего хорошего они не несут. Не пускают в наши земли никого. Спрячься, умоляю! Только не беги, заметят.

Я нырнула в высокую траву и затаилась.

Как он узнал? Даже я, со своим чуткими ушами оборотня, пока ничего не слышу. Да и не услышала бы, даже если б из пушки стреляли — слишком увлеклась. Прошло немного времени, и по реке послышались сначала тихие мужские голоса, а затем плеск весел.

— Серый, гля — лошадь, — крикнул кто-то. — А где лошадь — там и узкоглазый должен быть, и хорошо, если один.

— Разберемся, — ответил второй. — Не похоже, чтобы здесь толпа была. В любом случае — рули к берегу. Нас явно заметили.

— Господа, здесь не ваши земли, — крикнул Аяз. — Разворачивайте свое судно обратно.

— И что ты нам сделаешь, малыш? — загоготал третий голос. — Погрозишь пальчиком? Что-то я не заметил при тебе оружие!

— Валим его, — отдал жуткую команду второй голос. — Ничего он против нас троих не сделает. У него даже ножа нет, глядь.

Сердце у меня заколотилось. Ну что же ты! Свисти, зови свою лошадь и беги! А ведь не побежит — меня не бросит. Послышался шум борьбы, чей-то сдавленный крик, и внутри у меня буквально затрещало, а из груди вырвался грозный рык. Они посмели напасть на моего человека! Р-р-р!

Не помня себя, охваченная животной яростью, я прыгнула вперед на все четыре лапы. Это были крупные молодые самцы с кровью оборотня — смески. Кажется, двое волков и рысь: галлийцы. Обернувшись на рычание, они с изумлением закричали:

— Волк, волк!

Не волк, а волчица! Рывок, прыжок — и я вонзаю зубы в восхитительно упругую лодыжку одного из них и сжимаю челюсть так сильно, что кость хрустит. Минус один — у меня всегда было хорошо с арифметикой. Еще одного снес с ног Аяз, перерезав ему горло его же ножом. К третьему я успела первой: он, правильно оценив расстановку сил, бросился к реке. Мне хватило одного прыжка, чтобы сшибить его с ног. Он упал, ударился головой об лодку, и шея его как-то подозрительно хрустнула. Ой! Потрогала его лапой: кажется, дышит.

Обернулась на степняка.

— Хорошая собачка, хорошая, — бормотал Аяз, пятясь.