Не жалея жизни

— Калаубай Нуканович, вызовите завтра Газархов в качестве свидетелей. Допрашивать Гуреева будем после них.

— Есть!

16

Подполковник Новягин вызвал Нуканова и попросил его присутствовать на допросе Гуреева.

Ввели Гуреева. Он долго усаживался, ерзал, чувствуя на затылке пристальный взгляд Нуканова.

Новягин чуть подался вперед, облокотился о край стола и сказал:

— Надеюсь, будете говорить правду?

Гуреев пожал плечами:

— А чего мне скрывать? Вам и без того все известно.

— Гражданин Гуреев, назовите свои настоящие фамилию, имя, отчество.

— Гуреев Григорий Матвеевич, место рождения — Акмолинск. Всякий раз начинаете допрос с моей фамилии. Не надоело?

— Вы обещали говорить правду. Как ваша прежняя фамилия?

— Не понимаю вас, гражданин начальник. Фамилия моя Гуреев. Вся наша семья Гуреевы, и дед, и прадед. В Акмолинске нас все знали.

— Вы знаете, что говорить. В Акмолинске, действительно, жил когда-то Гуреев, ваш приказчик. В 1922 году он бесследно исчез. Его никто не хватился, подумали, что он отправился на заработки. Но он был убит. Да, да, убит. Для того, чтобы вы всю жизнь могли скрываться под его фамилией.

— Не рассказывайте мне, ради бога, про такие ужасные вещи. Я не то что людей резать, я одного вида крови боюсь.

Стоявший сзади Гуреева Нуканов спросил:

— Куда же девался ваш приказчик?

— Не брал греха на душу. Господом богом клянусь. Он попросил расчет перед самым моим арестом. Я его рассчитал. Малый он был честный.

— Гуреев — его фамилия?

— Да. Я слышал, что он умер от тифа.

— Когда слышали?

— Когда сидел в тюрьме, по-моему.

— Кто сказал вам об этом?

— Сейчас не помню.

Новягин опять спросил:

— А все же, как ваша настоящая фамилия?

— Моя фамилия… — Гуреев криво усмехнулся. — Надо же! Даже выговорить трудно, непривычно как-то. Будто чужая.

— Отвечайте на вопрос!

— Газарх. Га-зарх, Григорий Матвеевич.

— Вот теперь, гражданин Газарх, продолжим наш разговор. И опять коснемся двадцать второго года. За что вы были арестованы органами ГПУ?

— Ну как вам сказать? За что? Время было такое — смутное, недоброе. Чуть что не так, кричали: «Буржуй, кулак, саботажник, контра!» В политике я разбирался слабовато, шумел тоже, по неразумию своему…

— Я вижу, вам никак не хочется говорить правду.

— С тех пор немало лет прошло. Человеку в моем возрасте немудрено запамятовать.

— Если хотите, могу напомнить: в 1918 году в Акмолинске был совершен белогвардейский переворот, и не без помощи местных купцов-воротил Моисеева, Газарха, Кривина и других.

— Не спорю. Может, и так. В то время мы и думать не думали, чем обернется для нас бескорыстная помощь бедствующим братьям своим.

Новягин по-прежнему спокойно продолжал:

— Как вы оказались в Китае? Кто помог вам?

— В те годы было проще. Никаких виз не требовалось. Кто хотел уехать, мог пробраться в Китай с любым попутным караваном.

— Гражданин Газарх, вы опять говорите неправду. Как же вы забыли про одного сотрудника китайского консула?

Газарх опустил глаза и сидел, поглаживая ладонью колено.

— Почему же, я не забыл про того сотрудника, — вздохнул он. — Жить тогда было трудно. Голод, холод, все стоило дорого. В Ташкент часто прибывали караваны из Кашгарии, Кульджи и других соседних областей. С их приездом разгоралась торговля на черном рынке. Спекулянтов больше интересовали не золото и побрякушки, а сукна да ситец: на них выгодно было менять продукты. Однажды им повезло с караваном из Кульджи: хозяин груза умер в дороге. Мы вскрыли мешки, а там оказались вещи. В укромном местечке мы поделили добро меж собой. Среди нас был и тот сотрудник. Так мы познакомились. Он знал наперед о караванах, вышедших из Китая, и заранее предупреждал об этом нужных людей.

— Внесем поправку. Хозяин груза не умер, а был убит вашими «нужными» людьми, и вы знали наперед, что в мешках.

— Я ничего заранее не знал! Говорю, как на духу.

— За что посадили вас в тюрьму китайские власти?

— Я поднакопил немного добра. А кое-кому это, видимо, пришлось не по нутру. Меня оговорили, будто я наживаюсь на спекуляции золотом.

— Вам не делали каких-нибудь предложений, перед тем как выпустить из тюрьмы?

— Не припомню.

— Как же так? Не вы ли согласились с утверждениями, что Советская Россия не устоит перед Гитлером, что, пока не поздно, надо оказывать посильную помощь гитлеровцам, настраивать людей в Синьцзяне против Советов, сеять смуту среди советских граждан, работавших там? Таким образом, вы и вдалеке от нас продолжали борьбу против Советского государства!

— Признаюсь, ошибался.