Не знаю

Лёлечка

2021 г., деревня Защепихино, СНТ «Писатели», Подмосковье – 2001 г., Москва

Писать трудно. Сергей всегда долго раскачивался – ходил, лежал на диване, снова ходил – прежде чем начать. Потом сутками не вставал из-за стола – писал, писал. Я хотела бы описать всё, рассказать о своей жизни, но у меня не получается. Свекровь Нина Григорьевна смогла. Если бы я, как она, обладала методичностью, самодисциплиной, умением садиться и писать каждый день! Правда, в ее жизни было много драматических событий: война, эвакуация, выживание, диссертация, наука – ей было о чем писать. А у меня был только Сергей, его рукописи, машинопись и Анна. Когда мы утратили с ней связь? Она всегда была папина дочка.

Мне никто теперь не нужен, я живу на даче, здесь мои вышивки, цветы во дворе, птицы, эти удивительные существа, такие крошечные и такие самостоятельные. Щебечут, перескакивают с ветки на ветку, порхают. Кажется, и не заботит их ничего, не нужны ни пища, ни жилье. «Птичка божия не знает ни заботы, ни труда…» Сергей вечно мне «бросал в лицо» эту строку… Мол, вы, мадам, как птичка божия, живете за кольцовской спиной, как у Христа за пазухой, толку от вас никакого. Меж тем тут, на даче, всегда много работы, тяжелой, физической, и я одна здесь со всем справляюсь. А вечером берусь за вышивку.

Я вышиваю теперь не вещи, а картины. Каждый вечер сажусь у окна, включаю лампу и вышиваю. Рисунки для вышивок я придумываю сама. Иногда беру отдельные предметы или цветы из репродукций, иногда вышиваю по мотивам старых картин Анны, а иногда – даже по фотографиям. Но все равно – это мои картины. Я так чувствую. Самое сложное подобрать цвет – нитки – так, чтобы получились оттенки. У меня бывают портреты, лица – в них особенно сложно сделать правильные, красивые переходы цвета. Мне нравятся сюжеты, где много ярких растений: деревьев, цветов, плодов. А еще – чтобы что-то происходило: у меня бегут дети за воздушным змеем, танцует с платочком кот, спит под лопухом гном, а лиса его сторожит… Начиная каждую вышивку, делая первый стежок по канве, по намеченному рисунку, я каждый раз волнуюсь и радуюсь – это торжественный момент. Потом идет работа – ежевечерне, буднично, сантиметр за сантиметром, цвет за цветом, стежок за стежком. Не всегда получается сразу «попасть», я часто переделываю, выпарываю, уничтожаю уже пройденный путь и шью заново. Трудно объяснить, почему это занятие мне не просто нравится, а так важно. Но я чувствую, что, если не буду вышивать, это буду уже не я. И наконец на канве виднеется последний незаполненный бесцветный пробел, этот бледный участок становится все меньше, меньше, и вот остается последний стежок. Он сделан – работа закончена. Я разворачиваю только что оконченную вышивку и рассматриваю придирчиво, но любовно. Каждая кажется мне совершенной, ведь в процессе работы я столько раз поправила, переделала, если что-то шло не так. Теперь вышивку нужно постирать, выгладить, чтобы убрать неровности, бугры деформировавшейся под нитками канвы. И оформить в раму. Мне нравится в мастерской подбирать багет, ждать готовности, забирать свое произведение оформленным – тяжелым, солидным. Так хорошо обводить взглядом стены дома и видеть свои работы. Утром первое, что я вижу, едва открыв глаза, – мамина вышивка с маками, васильками и колоском, а рядом – моя такая же. Еще детская, чудом сохранившаяся. Я повторяла за мамой. Букетики расположены симметрично и вместе образуют венок. Здесь, на даче, вокруг меня мои цветы, птицы, мои вышивки, приходящие кормиться коты – и это моя жизнь, мне спокойно и светло.

Там, в квартире, все время толчется она, эта баба. Двадцать лет назад начался этот кошмар в моей жизни. Сначала казалось – нет, невозможно поверить, это все сплетни, наговоры. Ведь он, Сергей, вечно толковал про духовность, про нравственное начало. Брезгливо пожимал плечами, когда доносились слухи то об одном, то о другом из общих знакомых, что появлялись с любовницами: выглядят, мол, глупо и других заставляют чувствовать себя неловко. Отчего он не ушел еще тогда? Видимо, так повернулся его культ долга, порядочности и забота о репутации. Смешной, жалкий, лживый культ. Отчего я не ушла? Дочь все задает этот вопрос. Нет у меня ответа, нет. Я не знаю. Отстаньте от меня.

Насколько полно ей удалось им завладеть! Она распоряжается его деньгами, его мыслями, его идеями. Он, кто всегда был выше всяческих группировок, манеры поливать помоями из-за угла, принятой в так называемой литературной Москве, теперь повторяет пересуды, принесенные этой низкой бездарной бабой, науськанный ею, вступает в какие-то дележки и перепалки. Противно, отвратительно.

Я стала врагом номер один. Я, потратившая жизнь на печатание его шедевров, готовку борщей, выслушивание речей о низких и неблагодарных сволочах, с которыми он меня автоматически соединял – вы с Ивановым… вы и ваш Огурцов… такие, как вы и ваш разлюбезный Николаевский…