Не знаю

При каждом нашем случайном столкновении я театрально развожу руками, натянуто хохочу и выдаю реплику типа: «Ну никого чаще, чем тебя, не встречаю случайно на улице!» На что он приподнимает красивую бровь и отвечает: «Ну не знаю, что на это сказать, я к этому не прилагаю никаких усилий». После обмена репликами, приличествующими случаю и степени – самой шапочной, несмотря на длительность, – знакомства, он снова поднимает брови и сообщает: «Не вижу больше поводов для продолжения разговора. Пока».

Бодро осклабившись и махнув рукой: «Давай, дескать, пока» – я продолжаю свой путь. Он исчезает за углом на своем велике. Малый Златоустинский, весь в поворотах, как старинная телефонная игра «Змейка». Тут был Златоустовский монастырь, от которого остался один двухэтажный корпусок с кьюар-кодом на плакате и экскурсией в виар-очках. Надеваешь очки-коробочку и взвизгиваешь – не упасть бы с колокольни. Комично это выглядит со стороны, стоишь-то ты на ровной земле посреди двора.

Перформансы, выставки, независимость, брови, нестандартная речь… – это все очень секси. А могла бы я с Викентием?..

Волосатая шея и плечи под майкой-алкоголичкой, бледные ноги на педалях велика, претенциозные повадки. Бр-р-р. Но сам вопрос – он лезет в голову снова и снова. Как тогда – тогда, в пятнадцать, в двадцать, в тридцать. Да-да, как раньше. Ничего не изменилось.

Серьезно? Конечно, нет. Конечно, изменилось. Теперь все иначе.

Когда пальцы легко прикасаются к лицу; когда целуешь, не сгребая в охапку объятий, а обнимая ладонями голову, приближая губы к губам медленно, целуя все лицо; широко открываешь глаза и видишь ясно каждый вставший дыбом волосок – от возбуждения, от напряжения; когда знаешь каждый пупырышек и родинку на глаз, на вкус и на ощупь – тогда все иначе. Знаешь и последовательность действий и вздохов, среднюю продолжительность и репертуар прелюдии и самого акта. Привычный секс – бич долгих отношений.

Я застаю их за совместным завтраком, за нашим всегдашним завтрачным столиком, высоким и с высокими стульями.

Она в его футболке. Какая-то баба в футболке моего мужа, Михаила, на моем стуле голой жопой.

Я ставлю чемодан, из сумки достаю пакет с подарками, пластиковые банки с камчатской икрой – он любитель. «Парочка» в оцепенении. Замедленная съемка. Отламываю замочек на пластиковой крышке, подцепляю крышку, зачерпываю горсть оранжевого вонючего месива – и изо всех сил леплю ему в рожу. Остальное выворачиваю из банки на пол. Сбрасываю ее со своего стула и, заломив руку, – она орет, моя ярость нема – выталкиваю из дома и дальше, через двор, собака с лаем участвует в игре, за калитку, пнув напоследок под зад… Я выдергиваю из газона декоративные кирпичи, огораживающие клумбу, и бью окна дома, бывшего моим, но больше нет. Мишель выскакивает на крыльцо как был, в трусах: «Что ты делаешь, что ты делаешь?..» Вернувшись в дом, я бью все подряд: огромное зеркало, посуду, выламываю перила, с хрустом и грохотом крошатся ступени… а-а-а-а-а – твоя аппаратура! В топку, всё в топку!

В реальности я – само понимание и сама трусость. Разговоры – все, на что меня хватает. Эмпатия – зло. Я сочувствую тебе. Мне жаль тебя. Ты боишься старости? Я тоже ее боюсь. Я вижу морщины у себя на ляжках – с внутренней стороны, там, где кожа тоньше, тебе нравилось то место, было твое любимое; и начинающие провисать жилы на шее; и скорбные складки на веках; и твои новые складочки под задницей, ранее идеально круглой, я тоже вижу. Я тебя понимаю. Но как теперь быть с гвоздем в мозгу? Внутренняя стерва шатает его – нашептывает.

Не знаю.

Я даже не знаю, что было на самом деле и было ли.

Не знаю и не могу узнать.

Я же никогда не приеду неожиданно, не поменяю билет. А если и поменяю – всегда предупрежу.

Михаил

2005–2022 гг., Москва

Полное понимание. Мир и покой. Умиление. Неуязвимость. Полная стабильность.

Счастье.

Скучно.

Я делал предложение несколько раз, она не соглашалась.

На момент нашего знакомства с Анной мой предыдущий брак еще не был расторгнут официально. Анна, правда, этого не знала. Жена подала на развод после аварии, где-то за полгода до нашего знакомства с Анной. Я, пьяный, разбил вдрызг автомобиль, ушел от ментов, а потом сбежал из «Склифа» с перевязанной башкой. Причиной для заявления на развод послужила не разбитая машина и даже не авария. А то, что, как она считала, ехал я от любовницы. Давайте не будем, ей-богу, – какое это имеет значение.

Ходить на заседания бракоразводного суда мне было недосуг, через какое-то время я просто получил свидетельство о разводе по почте – на мамин адрес, по прописке. Теперь я был свободен и – кто бы мне это сказал еще год назад – настойчиво лез в новую петлю.

Давно, с юности, я не испытывал такого желания постоянно быть рядом, чувствовать, обнимать, говорить. И такой степени откровенности и честности.

В первый же вечер совместной жизни случился скандал – на почве отсутствующего ужина. Лицо у нее аж все перекосилось, она орала басом – оказывается, ожидала ресторана. А получила приглашение на совместный поход в ближайший «Ашан» за продуктами.