Не зови меня больше в Рим

Разумеется, с полицейской стороны первой скрипкой выступал на этой встрече Абате, он изложил все детали дела, которые судья пожелал узнать. Занятно, но столь импульсивный всегда инспектор поразил меня чудесами терпения и ни разу не попытался оживить неспешный ритм, в котором протекало наше совещание. Меня уже начинало тошнить от переизбытка формализма, но выхода не было: приходилось молча следить за цепочкой вопросов престарелого судьи Чезаре Боно. Под конец тот принялся подписывать бесконечную стопку бумаг, но прежде вынул из верхнего кармана пиджака очки с блестящими стеклами фисташкового цвета. Господи боже мой, ни один судья в Испании, молодой или старый, шустрый или заторможенный, никогда в жизни не нацепил бы на нос столь легкомысленные окуляры при исполнении своих служебных обязанностей! Это было ключевым опытом, полученным за все время нашей поездки: итальянцы принимают установленные сверху стандарты, к соблюдению которых обязывает их та или иная должность, но всегда вносят в них некую забавную, даже игривую, деталь, и она помогает хотя бы ненадолго вынырнуть за границы томительных условностей. Это здорово, подумала я, остается только мечтать, чтобы и комиссар Коронас когда-нибудь решился на такое.

Но на этом встреча наша не закончилась. Настал черед рекомендаций. Судья Боно попросил нас быть острожными, уважать по мере возможности презумпцию невиновности, не форсировать события, относиться к происходящему спокойно и обо всем информировать его. Пожалуй, ни один отец из верной всем традициям семьи не наставлял бы своих строптивых детей с такой деликатностью. Когда я уже решила было, что он приблизился к финалу, судья вдруг принялся вспоминать свои поездки в Барселону. Воспоминания он сопровождал глубокими ностальгическими вздохами. Казалось, Боно тоскует вовсе не по городу, а по любовнице, чего я, честно сказать, не исключала. Затем он стал задавать нам вопросы. Сохранили ли Рамблас ту же богемную и чувственную атмосферу, что царила там прежде? Я решила не сообщать ему, что толпы туристов превратили бульвар, да и весь центр Барселоны, в непроходимые места и что на тротуарах вдоль Рамблас теперь понатыканы сувенирные лавки и забегаловки фастфуда. Но я не успела помешать Гарсону пожаловаться на дороговизну жизни и на то, как трудно найти место для парковки. К счастью, судья, по всей видимости, плохо его понял или не пожелал понять. Так оно и лучше, какое право мы имеем протыкать воздушный шарик иллюзий, который этот милый человек надувал год за годом.

Два часа спустя мы покинули судью. Я принялась было жаловаться своему итальянскому коллеге, полагая, что он разделяет мое мнение:

– Мы потеряли драгоценное время! Я уж думала, он никогда нас не отпустит.

Абате посмотрел на меня несколько свысока, и я почувствовала, что моя реплика показалась ему неуместной и легкомысленной. Он возразил:

– Нет, время мы зря не потеряли – ни в коем случае! Чтобы подняться по лестнице, не рискуя свалиться, нельзя пропускать ни одной ступеньки.

– А ступенька под названием “Барселона” тоже была необходима?

– Она-то и была главной. Мы, итальянцы, очень важную роль отводим беседе и прямому общению, инспектор. После столь приятного обмена мнениями судья Боно будет относиться к нам с доверием и не позволит себе ни во что вмешиваться. Мы выиграем кучу времени, поскольку он не станет требовать от нас подробного отчета о каждом шаге, о каждом действии.

Я искоса глянула на Абате – он улыбался. Интересно, что нужно сказать этому типу, чтобы он хоть раз вышел из себя? Пока Габриэлла подгоняла машину, Абате продолжал улыбаться с самым безмятежным видом. Я снова попыталась вытащить его из этого блаженного состояния:

– Как я вижу, ваша помощница чудесно выполняет все ваши поручения. Она столь же хороший полицейский?

Он ловко принял мяч и, не изменившись в лице, отбил его:

– Габриэлла была лучшей в своем выпуске. Она отлично владеет компьютером, имеет магистерскую степень по криминологии, а также черный пояс. Она была не слишком разговорчива с вами, но это потому, что в последние дни у нее много поводов для волнений. Она только недавно вернулась на службу после рождения ребенка и на этой неделе впервые оставила сына с няней. Вы-то должны понимать такие вещи. Женщина сильно меняется, став матерью, какое-то время она ведет себя настороженно по отношению к окружающим и всю нежность отдает ребенку.

Я хотела сказать ему, что все это дикая чушь, но сдержалась. Одно дело – слегка поддразнивать его и совсем другое – вступать в открытую, и совершенно ненужную, конфронтацию еще до того, как мы начали работать. Поэтому я ограничилась таким ответом:

– Наверное, вы правы, у меня нет детей.

– Вы не замужем? – спросил он с наигранным изумлением.

Гарсон ответил за меня, хотя никто его и не просил этого делать:

– Не замужем? Инспектор Деликадо три раза выходила замуж, три! И третий муж все еще при ней.

И он засмеялся. К счастью, при мне не было моего пистолета, иначе Гарсон вряд ли остался бы в живых. Я решительно рубанула рукой воздух:

– Может, переменим тему?