Неандертальцы. Иное человечество

На самом мощном в мире синхротроне третьего поколения – ESRF (Европейском источнике синхротронного излучения), расположенном на юге Франции в Гренобле, – палеоантропологи изучили десять детских скелетов. Часть этих детей принадлежала к нашему виду, часть – к неандертальцам. Точный анализ показал, что в развитии детей имелись заметные различия. Чтобы объяснить их, вернемся в далекое прошлое.

У ранних гоминид (например, австралопитеков), как и у шимпанзе, период детства был очень недолгим. Они быстро вырастали и становились взрослыми.

Вообще периодизация жизни у человекообразных обезьян заметно отличается от нашей. У них недолго длится беременность; их детеныши быстро созревают и рано начинают размножаться: у шимпанзе, например, первые детеныши появляются, как правило, уже в 13 лет (у человека – в 19 лет, это среднемировой показатель). Когда же репродуктивный возраст обезьян заканчивается, они быстро гибнут. В итоге их общая продолжительность жизни невелика. У нас все обстоит иначе. Продолжительность отдельных периодов человеческой жизни заметно изменилась по сравнению с тем, что было в далеком прошлом. Что стало причиной изменений?

Ученые до сих пор не могут во всех деталях объяснить, почему детство у гомо сапиенс так затянулось и когда, начиная с какой эпохи, развитие гоминид замедлилось и они стали очень неспешно взрослеть. В любом случае, подчеркивает Жан-Жак Юблен, «медленное развитие детей у человека тесно связано с тем, что ‹…› наш мозг очень долго созревает, процесс нашего обучения занимает длительное время».

Тем любопытнее было понять, как взрослели наши ближайшие родственники – неандертальцы. Сделать это можно, потому что в распоряжении ученых имеются особые «датчики роста», которые точно отмечают отдельные фазы развития детей. Эти датчики – зубы. По ископаемым зубам можно восстановить и картину взросления детей в далеком прошлом.

«Зубы – потрясающие хранители времени, – признается Таня Смит, палеоантрополог из Гарвардского университета. – Каждый отдельный день они отмечают, как растет и меняется человек. Современные технологии позволяют это увидеть и зафиксировать мельчайшие стадии роста зубов, которые можно сравнить по своей информативности с годовыми кольцами деревьев. Еще удивительнее, что наши первые коренные зубы являются чем-то вроде свидетельства о рождении. Благодаря этому можно точно рассчитать, в каком возрасте умер тот или иной ребенок».

Объектом изучения Тани Смит, Поля Таффоро и других специалистов стали, например, зубы неандертальского ребенка, чей сильно фрагментированный череп был найден в бельгийской пещере Анжи еще зимой 1829 года, за четверть века до открытия неандертальского человека. Долгое время считалось, что этот ребенок умер в возрасте 4–5 лет. Однако исследования на синхротроне показали, что его действительный возраст на момент смерти не превышал трех лет.

Это был, впрочем, лишь побочный результат работы, длившейся несколько лет. Главное было в другом. Международная группа ученых доказала, что зубы у неандертальских детей росли заметно быстрее, чем у детей гомо сапиенс (исследовались их ископаемые останки). Соответственно сами они, по оценке экспертов, росли на 15 % быстрее, чем современные дети, но медленнее, чем дети более ранних гоминид, например, Homo erectus. Уже в 15–16 лет неандертальцы были достаточно взрослыми для самостоятельной жизни, в то время как дети сапиенсов в этом возрасте все еще оставались недорослями.

Таким образом, у людей современного анатомического типа самое долгое детство среди всех гоминид; они очень медленно взрослеют. Это дало нашему виду огромное преимущество. Время, отпущенное человеческим детям на созревание, используется прежде всего на обучение всевозможным техническим навыкам и – со времени становления нашей цивилизации – усвоение тех богатейших знаний, что накопило человечество.

Сорок тысяч лет назад эта основательная, разносторонняя подготовка к взрослой жизни тоже давала гомо сапиенс некоторое преимущество перед неандертальцами, соперничавшими с ними. Из подобных плюсиков и составился огромный жирный крест, который перечеркнул все надежды неандертальцев на будущее.

Почти в одно время с этим исследованием завершилось и другое, которое провели Филипп Гунц и его коллеги из Института эволюционной антропологии (Лейпциг). Они доказали, что головной мозг неандертальца развивался иначе, нежели мозг анатомически современного человека (P. Gunz et al. «Current Biology». 2010, № 21).

Опять же и расшифровка неандертальского генома, проведенная на рубеже 2010-х годов группой палеогенетиков во главе со Сванте Пэабо, выявила различия в том, как развивался головной мозг и формировался скелет у неандертальцев и сапиенсов.