Неаполь, любовь моя

– Угадай.

Я сказал, что это старый фокус, и если я назову цифру хотя бы на год больше ее настоящего возраста, то сразу потеряю все очки, которые успел заработать на сегодняшний момент.

– Хочешь сказать, что побеждаешь?

– А что, у меня плохо получается? – спросил я.

– Сколько? – Она повысила голос.

– Двадцать один.

Лола засмеялась и захлопала в ладоши:

– О’кей, ты на самом деле хотел сказать, минимум двадцать два.

– Клянусь, я сказал правду.

– Хорошо.

– А мне?

– Двадцать шесть.

– Хотелось бы.

– Тридцать два.

– Ты меня убиваешь.

– Сколько?

– Тридцать будет через пару недель. Много?

– Да, если ты чувствуешь себя на тридцать.

– Я не о себе говорю, а о тебе.

Лола ответила, что это не ее возраст, а мой.

Мы решили пройти через виллу Коммунале, чтобы вернуться в центр. Рядом с боковым входом был бар.

– Хочешь чего-нибудь? – спросил я.

– Пива, – ответила она.

Мы взяли две маленькие бутылки «Перони», 4 евро.

– Мы еще увидимся?

– Почему бы и нет, – ответила она.

Я сказал, что хотел узнать о будущей встрече заранее, потому что в случае положительного ответа мне не пришлось бы ее целовать. Лола заметила, что это ужасные слова, а я ответил, что совершенно не собирался с ней ссориться, отнюдь.

– Ты по-прежнему хочешь увидеться еще раз?

– Да, – ответила она мне.

– Когда? – спросил я.

На вилле было много парочек. Некоторые бродили, держась за руки, некоторые сидели на скамейках и целовались. Дети постарше играли в мяч, дети помладше гуляли со своими мамами.

Лола сказала, что занята на работе до конца недели.

– Кем работаешь?

– Помогаю со съемками короткометражки.

– О чем короткометражка?

– Не знаю.

– Тебе все равно? – спросил я.

– Да ничего особенного.

Мы прошли мимо львов, стоящих в центре пьяцца Мартири, и пошли по виа Кьяйя. Я не смотрел на витрины магазинов, там все равно лежало только то, что я не мог себе позволить. В магазинах на виа Толедо продавались более доступные вещи, но на эти витрины я тоже не смотрел. Просто летел следом за пальто Лолы и чувствовал, что туфли начинают натирать.

– Ты работаешь? – спросила она.

– Нет, но ищу работу, – ответил я. – У меня остались деньги с того времени, когда я работал на корабле. Живу на них.

– Какую работу ищешь?

– Не знаю.

– У тебя нет мыслей на этот счет?

– В плохие дни я думаю уехать в Лондон.

– А в хорошие?

– Уехать туда немедленно.

Она сказала, что сядет на метро на станции «Толедо», вдалеке я увидел большую букву «М», белую на красном фоне, обозначающую вход на станцию метро. Я попробовал идти помедленнее, но Лола, наоборот, все ускоряла и ускоряла шаг. День, в котором я хотел бы остаться навсегда, подходил к концу.

– Если завтра я уеду в Лондон, то мы больше не увидимся, – сказал я.

– Это был прекрасный и очень насыщенный день, – ответила она.

– Не насыщенный.

– Нет?

– Недостаточно насыщенный, – ответил я. – Но очень хороший.

Мы остановились у эскалатора.

– Когда? – спросил я.

– Не раньше пятницы.

Я сказал, что это будет долгая неделя.

– Напиши рассказ, – предложила она.

– Рассказ, в котором ты едешь со мной в Лондон.

– Это был бы хороший рассказ, – заметила она. – Разве что немного слащавый.

– Можно я буду тебе иногда звонить?

– Звони мне вечером, после ужина.

– Как прощаются в таких случаях?

– Или банально целуют друг друга в щеку, или мужественно пожимают руки.

Мы пожали друг другу руки, а потом я смотрел, как ее пальто парит вниз по эскалатору. Стоял и смотрел, надеялся, что она обернется, но этого так и не произошло. Когда Лола исчезла из поля моего зрения, я почувствовал, что какая-то часть меня, лучшая часть, опять пропала. Сгинула в неизвестном направлении, неизвестно чем занимаясь.

Я понятия не имел, какие мысли посещают богачей, но, стоя в очереди в табачный киоск, пришел к выводу, что мысли эти точно отличаются от моих. Потому что, если у тебя чего-то нет, ты думаешь только о том, чего у тебя нет. Выбирать особо не из чего. Я решил перейти с сигарет на табак, по большей части из соображений экономии. Я все еще сравнивал марки и цены, когда подошла моя очередь. Я спросил у продавца, какую марку табака он мне посоветует, а он посмотрел на меня так, будто я оскорбил его. Я подумал: может, он не расслышал? – и повторил вопрос. Продавец какое-то время смотрел на меня, не мигая и не шевелясь. Потом заявил, что ему надо работать, а на всякие глупости нет времени.

– Пожалуйста, – обратился он к старушке, которая стояла за мной.

Я отошел в сторону, а старушка попросила пакет красной «Дианы».

Среди разных видов табака я увидел «Кэмел Лайт» и выбрал его.

– Ну? – снова спросил меня продавец.

– «Кэмел Лайт» похож по вкусу на сигареты?

– Даже близко нет, – ответил продавец, как мне показалось, искренне наслаждаясь этим фактом.

Я попросил упаковку синего «Честерфилда», продавец сказал, что с меня 5 евро 50 центов.

– Еще бумагу и фильтры, – добавил я.

– 7 евро и 70 центов за все.

Я расплатился и ушел.