Неаполь, любовь моя

Заказал всем по рюмке водки, потом Русский сделал то же самое, и я почувствовал, что меня тошнит.

– А ты сказал этой Лоле, что ни хрена не делаешь с утра до вечера? – спросила Сара, пока я рассматривал дом, похожий на жертву бомбежки. Мы были на Банки Нуови, на открытом воздухе, и Сара уже захмелела – она вообще быстро напивалась.

Я ответил, что нет, но намекнул ей на свое бедственное положение.

– А она что? – спросила Сара.

– Попросила показать твою фотографию, хочет памятник тебе поставить.

В 4.15 Русский посмотрел на часы и сказал, что мы можем идти. В машине я сидел сзади, чтобы дать возможность им с Сарой поболтать друг с другом. Когда она вышла, я обозвал ее сраной козлихой и открыл окно – на каждом повороте водка все ощутимее плескалась внутри.

– Холодно, закрой, – попросил Русский.

– Сейчас.

– Тебе плохо? – Он посмотрел на меня.

В ответ я подмигнул ему.

На завтрак я съел два магазинных пирожка со сливовой начинкой и выпил глоток свежевыжатого апельсинового сока. Искупался и снова надел пижаму. Поставил телефон на зарядку. Включил ноутбук. Перечитал вступление к рассказу, который начал писать, а потом отложил на время – в этом рассказе шла речь о девочке, у которой умер возлюбленный. Их отношения продвинулись ненамного дальше поцелуев, когда он навсегда покинул этот девственный, как и он сам, мир. Начало мне понравилось, и я написал еще 500 слов. Остановился. Телефон показывал, что зарядился. Я позвонил ей. Наш разговор начался с того, что она спросила:

– Ты правда мне позвонил?

Я напомнил, что уже говорил ей – я не псих.

– Я тебя отвлекаю?

Она сказала, что нет, что она как раз собиралась выйти покурить.

Я услышал шаги, потом звук открывающейся балконной двери и уличный шум. Колесико зажигалки повернулось рядом с телефоном, она затянулась и спросила:

– Что будешь делать сегодня, пока я занимаюсь?

– Буду писать, наверное, у меня рассказ в работе.

– Ты пишешь?

– Пытаюсь.

– Когда я разделаюсь с экзаменом, попрошу тебя прочитать мне этот рассказ, – сказала она.

Я посмотрел на опущенные жалюзи. Снаружи светило солнце, коричневые дома под его лучами казались желтыми.

– Во сколько у тебя в понедельник экзамен? – спросил я.

– А что?

– Мы могли бы встретиться.

– Первое свидание. Может быть, не стоит устраивать его в перерыве между делами?

– А завтра?

– Нет, завтра мне нужно все повторить.

– Во вторник?

– Во вторник, – сказала она и затянулась. – Куда ты меня поведешь?

– Еще не думал.

Я сдвинул пальцем вниз пыльную полоску жалюзи. Увидел охранника из моего дома, который закрывал свою сторожевую будку.

– Ты весь день будешь заниматься? И сегодня вечером тоже? – спросил я.

– Да. А ты?

– Надеюсь, что буду писать.

– А потом?

– Может, пойду куда-нибудь, может, нет.

– Будешь думать обо мне?

Я ответил, что надеюсь на это, мы попрощались, и я вернулся к рассказу. Отправил свою героиню на Прочиду, в гости к тете. Она сидела за столиком в баре, заказала самбуку, потому что это был единственный алкогольный напиток, который она пробовала: ее возлюбленный, перед тем как умереть, угостил ее самбукой, а потом, уже изрядно набравшись, ласкал ее у стадиона Сан Паоло.

Мы позавтракали. Вдвоем с мамой. Отца дома не было.

Мама спросила, как моя спина, я ответил, что лучше. Потом она снова вернулась к вопросам о работе. Спросила, ищу ли я вакансии. Я ответил, что ищу, и добавил, что работа хорошо прячется от меня. Мама перестала дуть на ложку и вздохнула:

– Мне надоело слышать от тебя такое, надоело, что ты так к этому относишься.

– Я ищу, – повторил я, сунув ложку в рот.

– Почему ты не поедешь в Ливорно к дяде?

– И что мне там делать?

– Послушать, что он скажет.

Я ответил, что у жителей Ливорно очень странный акцент и я их не понимаю.

Мама вскочила и стряхнула в мусорное ведро остатки риса с тарелки.

– Как же мне это надоело! – крикнула она, и потом сказала, что мне пора повзрослеть, я уже больше не ребенок.

Я не стал говорить, что уже вырос, хочу того или нет.

Я доел и вернулся в комнату. Переставил ноутбук и стал смотреть «Прослушку». Ближе к вечеру мне позвонил Русский и пригласил прогуляться. Я отказался. Снова сел писать и к ужину дошел до того момента, когда девочка встречает нового парня и решает лишиться девственности с ним, но не потому, что так правильно, а чтобы избавиться от боли. Она верит, что боль исчезнет, стоит ей только перейти в мир взрослых, исчезнет под грузом других тривиальных вещей. Мы сели ужинать. Я спросил отца, смотрел ли он матч, и он ответил, что, когда «Наполи» так играет, ему сам черт не страшен. Потом сказал, что мы должны были приберечь парочку голов к выездному матчу против мадридского «Реала». Я ответил, что парочки голов может и не хватить.

Мама поставила еду на стол. Моцарелла, салат из помидоров и прошутто крудо. Я отрезал кусок хлеба. Поел, встал из-за стола. Открыл окно и закурил. Переставил ноутбук и сел перечитывать рассказ.

Немного больше трех тысяч слов.