Неаполь, любовь моя

Русский, перед тем как засунуть в рот трубку и нырнуть, отсалютовал мне. Я повторил его жест, нырнул следом, и все вокруг стало лазурнее, и тише, и дальше, и красивее. Я зашевелил руками и взял вправо, уворачиваясь от мелькающих перед носом ног, потом глубоко вдохнул и прянул ко дну, активно двигая ногами, заметил край зеленых ласт Русского. В воде он двигался медленно, но по-своему грациозно. Я плыл рядом и смотрел на его длинные руки и туловище, он казался мне похожим на пулю. Я дотронулся до его руки. Русский повернулся и посмотрел на меня сквозь пузырьки воздуха, вырывающиеся из трубки. Сделал знак следовать за собой. От поверхности, где люди изнывали от жары на надувном матрасе, и до самого дна в воде ничего не было, все вокруг было зеленым и неподвижным, только застывшие мертвые камни. Мы доплыли до скал, дальше начиналась излучина, впереди были открытое море и Везувий. Слева напротив нас виднелись дома.

Мы нырнули и опять всплыли.

– Что скажешь? – спросил я.

– Неплохо, – ответил Русский и сказал, что хочет осмотреть скалы.

Набрал воздуха и нырнул. Правой рукой зажал нос – компенсировал давление. Я двигал ластами, опустив маску в воду. Увидел, что Русский остановился и активно шевелит руками, чтобы остаться на месте. Прижался к камню, но течение его сносило. Сменил камень, потом вынырнул.

– Там полип, – сказал он. – Прямо у крайней скалы, где я был. Большой.

Я нырнул, и мне заложило ухо. Компенсировал, но это не помогло. Я положил руки на скалу, полип хорошо прятался, и я никак не мог его увидеть. Полип можно выманить, если положить окурок у входа в нору – так все говорили, а потом заявляли, что это неправильно – убивать его таким образом, пользоваться его любопытством, ведь полип чуял запах табака и вылезал из норы, это было почти как неосознанное самоубийство, когда снаружи его поджидал кто-то с ножом или гарпуном в руке.

Я всплыл.

– Ничего, – сказал я. – Пропал.

– Ежей видел? – спросил Русский.

– Ноль.

– Засранцы, – отозвался он, набирая побольше воздуха, и я подумал об Анакапри, когда Русский ругался с каким-то типом, который шел искать ежей.

Русский сказал ему что-то, а у того типа был в руке нож, жена ждала его на скалах, и он сказал Русскому не лезть не в свое дело. Русский обозвал его дерьмом, дело едва не закончилось мордобоем или еще чем похуже. – За скалами заповедник, да?

Я подтвердил.

– Давай за мной, – скомандовал Русский.

Мы погрузились и поплыли вокруг скал.

Под нами были сальпы; на их телах отражались желтые полосы света, рассеянного в воде, другие части тел были синими, глубокая и красивая синева. Они медленно плыли большой стаей. Я сделал два гребка, чтобы подобраться поближе, и они меня не заметили. Я оказался очень близко от них и притворился, что у меня есть подводное ружье. Вытянул левую руку, поднес правую к лицу, где были бы рукоятка ружья и курок. Двинул указательным пальцем, как если бы выстрелил. «Пуф». Представил, что я убил минимум одну. Русский наблюдал за мной все это время и, когда я вернулся, сочувственно двинул головой, отмечая у меня явный недостаток ума. Мы проплыли несколько метров, Русский увидел сальп покрупнее. Потрогал меня за плечо, указал на них; потом мы поднялись к поверхности, впереди начинался заповедник. Люди лежали на полотенцах и загорали. Слева, на песчаной излучине, расположилась компания в спасательных жилетах, с каноэ.

– Все умерло, брат, – сказал мне Русский, после того, как вытащил трубку изо рта.

– Маловато, – подтвердил я.

Мы решили обплыть вокруг двух домов, которые были расположены точно в центре заповедника, посреди моря. Это был долгий путь, но мы не могли придумать ничего получше и к тому же уже год не ныряли и страдали от скуки.

Я снял маску и промыл ее, быстро двигая ногами, чтобы остаться на плаву без помощи рук, плюнул в маску. Снова надел ее, и мы нырнули, шевеля ластами, опустив головы, дыша через трубки, иногда плыли медленно, чтобы отдохнуть. Я смотрел, как тело Русского исчезает в воде, были видны ласты, икры ног, колени, плавки и кончики пальцев рук. Остальное растворялось в лазури, окружавшей нас.

За скалами течение поменялось. Мы искали среди камней, погружались и всплывали, стараясь не столкнуться друг с другом. Камни были мохнатые, заросшие всем чем ни попадя. Серебристая стая чернохвостых облад плавала там же. Я увидел большого морского карася и указал на него, Русский кивнул, потом вернулся и проверил в скалах. Всплыл, и я следом за ним.

– Ничего нет, – сказал он, потом вытянулся в струну и заработал ластами. Отплыл подальше.

Я спросил, что он хотел увидеть, но Русский был уже далеко и не ответил.

Я присоединился к нему, и он пожаловался, что замерзает; мы вернулись назад. На скалах у пляжа было много народа. Голова Русского то появлялась, то исчезала в воде, на спине блестело солнце, окрашивая кожу в красный цвет.