Неаполитанская кошка

Неужели вот сейчас, здесь, рядом с домом, в котором я провела целую ночь в объятиях своих воспоминаний, я и закончу свою жизнь? Неужели мой приезд оказался для меня фатальной ошибкой?

Дверь открылась, меня подхватили чьи-то сильные руки и втащили в глубь двора.

12

Голубое небо опрокинулось надо мной и замерло солнечным слепящим овалом, отразившись в моих глазах.

Я услышала громкий звук захлопывающейся двери, затем скрежет ключа в замке и эхо удаляющихся шагов. И все, стало вдруг тихо.

Я лежала на каменном полу патио, на боку, свисающая гирлянда розовой пеларгонии щекотала мне нос.

Что это было? Кто втащил меня сюда и запер?

Я поднялась, потирая ушибленное бедро.

Кто-то отшвырнул меня, чтобы выскочить самому и запереть меня. Но это был не Дино.

Это был кто-то другой, чужой, и от этого человека активно пахло чесноком. Возможно, и Дино, готовя себе ужин, посыпал жареные баклажаны чесноком, как это делал Алекс, но здесь был тяжелый густой запах чеснока, смешанного с табаком, и какого-то незнакомого мне парфюма.

Хотя излишне было вообще зацикливаться на запахе, если я точно знала, что Дино никогда бы так не поступил со мной.

Он был нежен и благороден.

К тому же будь он дома, то с радостью распахнул бы мне дверь, чтобы впустить меня в свою жизнь хотя бы на несколько часов. И неважно, что бы он при этом подумал обо мне. Вряд ли он понял что-нибудь про его схожесть с Алексом, он просто принял меня, как жаждущую любви женщину, приютил на своем плече, приголубил и сам недолго полюбил.

Возможно, в тот вечер, когда я увязалась за ним, и он также нуждался в тепле, нежности.

Кто знает, может быть, и этот неаполитанский художник был одинок да только боялся признаться себе в этом, а потому делил это свое одиночество с живописью, своими картинами? Откуда такой вывод?

Просто в его доме, в его мастерской я не нашла ни одной вещи, ни одной мелочи, которая могла бы принадлежать женщине.

Присев на каменную скамейку, уже успевшую нагреться солнцем, я осмотрелась. Зачем меня здесь заперли?

Я посмотрела на дверь, ведущую в дом. Пыталась рассуждать здраво.

Если бы те, кто запер меня здесь, хотели меня убить, то сделали бы это в два счета.

Один сокрушающий удар по голове — и у меня в черепе появилась бы такая же дыра, как и у бедного Алика. Надо сказать, что прошло слишком мало времени с тех пор, как его не стало, а потому я пока еще не могла осознать эту грандиозную для меня потерю!

Однако меня просто заперли. Значит, я могла кому-то еще пригодиться. Вопрос — зачем? Кому из этих преступников я могла бы понадобиться?

Просто захотели, чтобы я какое-то время посидела и никому не мешала, или, наоборот, меня спрятали от того, кто мог бы мне угрожать. Схема простая и страшная одновременно.

И кому это, интересно, насолила другая Зоя Валентинова, досье которой с легкой детской непосредственностью перепутал «американец», упомянув в разговоре моего покойного мужа?

Дверь оказалась открытой, и я вошла в дом.

Опущенные жалюзи сделали все комнаты оранжевыми. Я принялась комната за комнатой обследовать дом.

Дино явно не бедствовал, об этом свидетельствовала красивая мебель, старинные вазы, даже гобелены в спальне! Что же касается его таланта как художника, то я, человек, не очень-то хорошо разбирающийся в искусстве, нашла тем не менее, что он обладает собственным стилем, почерком.

Все его работы были словно наполнены воздухом, синевой, бирюзой, всеми оттенками голубого, какими-то фантастическими, волшебными облаками и предполагали душу свободную, широкую, стремление к полету.

Вряд ли его полотна, выполненные масляными красками или мягкими пастелями, можно было назвать реалистическими. Напротив, это были сложные и очень красивые фантазийные работы, и я некоторое время просто стояла перед ними и рассматривала, пытаясь понять настроение художника в момент, когда он творил, но почему-то никак не могла связать этот процесс непосредственно с Дино.

Странное это было чувство: я, забыв на время обо всех своих опасностях, почувствовала себя словно под защитой этих полотен. Я напитывалась этой красотой, которая придавала мне новые силы и желание остановиться на время, задуматься о том, что такое вообще искусство и почему оно так действует на человека.

Ведь еще недавно я была на волосок от смерти, мне бы думать только об этом, плакать и рыдать, искать пути спасения или оплакивать Алика, а я вместо этого стояла, завороженная, перед картиной, всматривалась в переплетения голубых и сиреневых линий, бирюзовых пятен, пронизанных оранжевым блеском солнца, и чувствовала, как сама жизнь вливается в меня, освещая и делая ничтожными все мои страхи.

Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как меня заперли в доме Дино, но, очнувшись, я обнаружила себя на кухне, перед большим, лимонного цвета, огромным холодильником.

Я не удивилась бы, если бы, открыв, увидела там одни лимоны. Ведь в Неаполе лимоны и апельсины растут прямо на улице!

До меня постепенно начало доходить, что я, приехав в Неаполь, ничего, кроме Замка Яйца, да кладбища с черепами и не видела!