Небеса в смятении

Какую позицию по отношению к жизни мы должны занять в такой сложной ситуации? Возможно, на правильный ответ указывает песня группы Rammstein «Dalai Lama». Ее текст написан по мотивам баллады Гете «Der Erlkönig» («Король эльфов», или «Лесной царь»), в котором рассказывается об отце и сыне, едущих верхом на лошади, когда ветер начинает гипнотизировать ребенка, и в конце концов ребенок умирает. В песне ребенок находится на борту самолета со своим отцом; как и в балладе, путешественникам угрожает таинственный дух, который «приглашает» ребенка присоединиться к нему (хотя только ребенок слышит приглашение духа). Однако в балладе встревоженный отец мчится за помощью, держа ребенка на руках, и затем обнаруживает, что его сын мертв; в песне Rammstein сам отец является причиной смерти ребенка… Какое отношение все это имеет к Далай-ламе? Песня не только высмеивает страх нынешнего Далай-ламы перед полетами, но и демонстрирует более тесную связь с сутью буддийского учения. Страх Далай-ламы перед полетом странным образом отражается в фигуре Господа: «Человеку не место в воздухе, поэтому Господь на небесах призывает своих сыновей на ветру» вызвать сильную турбулентность, которая убьет ребенка. Но как? Не разбивая самолет, но непосредственно преследуя душу ребенка: «Хор струится с облаков, / Вползает в маленькое ушко, / Иди сюда, останься здесь, / Мы добры к тебе, / Мы тебе братья». Голос дьявола – не жестокий крик, а нежный любящий шепот.

Эта двусмысленность принципиальна: грубая внешняя угроза усиливается хором соблазняющих голосов, которые слышит только ребенок. Ребенок борется с искушением отдаться этим голосам, но отец, который стремится его защитить, держит его слишком крепко, не замечает, как тот задыхается, и «выталкивает душу из ребенка». (Обратите внимание на двусмысленный финал песни: в тексте не говорится, что самолет упал, просто была сильная турбулентность.) Отец (который, очевидно, символизирует Далай-ламу) хочет защитить ребенка от внешней угрозы реальности (турбулентности), но своей чрезмерной защитой убивает сына. Здесь есть и более глубокое тождество между Далай-ламой и «королем всех ветров». Очевидный вывод состоит в том, что буддийская защита от боли и страданий умерщвляет нас, исключает из жизни. Итак, если процитировать известный иронический парафраз первых строк гимна ГДР, то идея песни «Dalai Lama» фактически звучит так: «Einverstanden mit Ruinen / Und in Zukunft abgebrannt» («Согласные с руинами / и в будущем сгоревшие дотла»)¹³¹.

Однако «Далай-лама» придает этой стандартной пессимистической мудрости дополнительный оттенок. Припев песни звучит так: «Weiter, weiter ins Verderben / Wir müssen leben bis wir sterben» («Дальше, дальше к погибели, / Мы должны жить, пока не умрем»). Это, по Фрейду, «влечение к смерти» в чистом виде; не сама смерть, а тот факт, что мы должны жить, пока не умрем, бесконечное затягивание жизни, безысходная потребность повторять. Этот припев есть то, что во Франции называют lapalissade (пустая тавтологическая мудрость вроде «за минуту до смерти месье ла Палис был еще жив»). Но Rammstein переворачивают очевидную мудрость: «не важно, как долго ты живешь, в конце концов ты умрешь» и заменяют ее на «пока ты не умрешь, ты должен жить». Что делает версию Rammstein не пустой тавтологией, так это этический аспект: пока мы не умрем, мы не просто (очевидно) живы, мы должны жить. Для нас, людей, жизнь есть решение, активное обязательство – мы можем потерять волю к жизни.