Небеса в смятении

Как действует этот резонанс между феминистской борьбой и борьбой трудящихся? Является ли борьба трудящихся неразрывно связанной с централистско-продуктивистской парадигмой, или в ней может найти отклик децентрализованная феминистская форма? И может ли современный феминизм действительно идти рука об руку с антиколониалистским уважением к досовременным традициям, формируя единый фронт против современной организации и производства? Не правда ли, что, скорее, современный феминизм не только не имеет ничего общего с досовременными парадигмами, но и имманентно антагонистичен им? Но основной вопрос здесь таков: действительно ли классовый антагонизм является лишь частным случаем в ряду антагонизмов?

Есть хороший анекдот из Германии о дебатах между прогрессистом-идентаристом и марксистом. Идентарист говорит «гендер», а марксист отвечает «класс». Идентарист говорит «гендер, раса», а марксист отвечает «класс, класс». Идентарист говорит «гендер, раса, класс», а марксист отвечает «класс, класс, класс»… Хотя предполагается, что этот анекдот высмеивает марксистскую позицию, марксист на самом деле прав; правда в его тавтологии заключается в том, что класс (классовая борьба) сверх-определяет совокупность социальных идентичностей[28]. Когда идентарист говорит «этническая идентичность», марксист анализирует, как эта идентичность пересекается с классовой борьбой – как она включается и исключается из социальной совокупности, с какими препятствиями или привилегиями она сталкивается, какие профессии и образовательные возможности открыты или закрыты для нее и т. д. Аналогично, марксистский анализ угнетения женщин учитывает, как капиталистическое воспроизводство в стране зависит от их неоплачиваемого труда, в какой степени их свобода и автономия поддерживаются или ограничиваются их положением в социальном и экономическом воспроизводстве, и действительно ли те составляющие феминистской борьбы, в которых доминируют ценности среднего класса, являются феминистскими.

Эта особая роль классовой борьбы утрачивается, когда рабочий класс сводится к одной из других социальных групп, чья идентичность требует защиты. В Германии и некоторых других странах с недавних пор наблюдается появление расплывчатой концепции так называемого классизма – по сути, классовой версии политики идентичности. Работников учат защищать и продвигать свои социально-культурные обычаи и самоуважение, утверждая осознание решающей роли, которую они играют в социальном воспроизводстве. Таким образом, рабочее движение становится рядовым элементом в цепочке идентичностей, подобно той или иной этнической принадлежности или сексуальной ориентации. Такое «решение» «проблемы рабочих» характерно для фашизма и популизма, которые проявляют уважение к рабочим и признают, что их часто эксплуатируют, а также (часто искренне) хотят улучшить их положение в рамках существующей системы. Так, Трамп явно выступал в защиту американских рабочих от банков и недобросовестной конкуренции со стороны Китая.

В области кинематографа последним примером такого «классизма» можно назвать фильм «Земля кочевников» (реж. Хлоя Чжао, 2020) о повседневной жизни наших «кочевых пролетариев» – рабочих без постоянного дома, живущих в трейлерах и устраивающихся то на одну временную работу, то на другую. Они показаны как порядочные люди, исполненные спонтанной доброты и солидарности друг с другом, живущие в своем мире маленьких обычаев и ритуалов, наслаждающиеся своим скромным счастьем (даже опыт случайной работы в упаковочном центре Amazon оказывается довольно позитивным…). Именно такими наша гегемонистская идеология любит видеть рабочих – неудивительно, что фильм стал главным лауреатом последней премии «Оскар». Хотя изображенные в фильме жизни довольно жалки, нас подталкивают к тому, чтобы насладиться им благодаря очаровательным подробностям специфического быта рабочих, а основной посыл картины таков: получайте удовольствие от жизни кочевого пролетария!

Именно отказ быть таким элементом в цепи идентичностей определяет подлинное рабочее движение. В Индии я встречался с представителями самых низов низшей касты неприкасаемых: чистильщиками ямных уборных. Я спросил их, какова основная предпосылка их программы, чего они хотят, и они немедленно дали мне ответ: «Мы не хотим быть самими собой, тем, чем мы являемся». Здесь мы сталкиваемся с образцовым примером «оппозиционной детерминации» по Гегелю и Марксу: всеобщий классовым антагонизм, пересекая все социальное поле, встречается с самим собой как с одним из его видов, в классе рабочих, которые, будучи, по словам Жака Рансьера, «частью не-части» социального тела, без надлежащего места в нем, являются воплощенным антагонизмом.