Небесная канцелярия

– Ждать. Никогда не умела ждать. Мне нужно всё, сразу и навсегда. Я не умею вот так: вставать с утра, завтракать, идти работать, возвращаться и всё это время ждать, каждый час, каждую минуту, специально отведённым для этого уголком души. Меня это всегда выматывало, я предпочитала идти и делать, не думая о последствиях, без оглядки. Знал бы ты, сколько я желаний вот так запорола, из-за спешки, из-за горячки, не разобравшись…

– Представляю.

– И, знаешь, я ведь всё понимаю. Понимаю, что косячу, что потом будет плохо, но всё равно иду. Никаких границ. Сначала делаю, потом думаю. Я пыталась иначе, но не могу. Я столько отношений из-за этого испортила, столько друзей потеряла. Пафнутий… что смешного?

Ангел улыбался, и в его космически красивых глазах плясали огоньки.

– Белла, так жаль, что ты не можешь видеть себя со стороны. Ты замечательная – такая, какая есть. В этом и заключена твоя сила. Поверь, это далеко не каждому дано. Зачем тебе подстраиваться под кого-то? Ты – пламя, Белла, тебе не нужны границы, ты ставишь их сама. Ты меняешь всё вокруг одним присутствием. Тебе даже делать ничего не нужно, достаточно просто быть. Ждать, молчать, ходить кругами – на это много кто способен. А вот так идти, делать, говорить без оглядки, не просчитывая каждый шаг, поступать, как чувствуешь, даже если против весь мир – это огромный дар. Настолько редкий, что он кажется ненормальным. Ты – настоящая мечта, Белла. Ты невероятная.

Когда эти слова говорил Аврелий, она сходила с ума, задыхалась от страсти, теряла опору и готова была умереть в его руках. Когда те же самые слова произнёс Пафнутий, её наполнили спокойствие и ясность. Как будто в мире что-то щёлкнуло, сдвинулось и хотя бы на миг стало правильно – тот самый эффект, которого она так часто старалась добиться в своей работе. Под ногами появилась опора. Она вздохнула и заплакала.

Пафнутий взял с соседнего стола пачку салфеток и протянул ей.

Заканчивался кофе, заканчивались слёзы, стол покрылся кучей смятых салфеток. Они сидели друг против друга, над столом подрагивал шар молочного света – созданная ангелом модель луны.

– Я совсем запуталась, – призналась Белла, промакивая очередной салфеткой покрасневшие веки. – Запуталась в своих желаниях, в целях. Наше главное условие для заказчиков – грамотная и чёткая формулировка желаний, мы же сами смеёмся над невнятным бредом, который к нам поступает… А сейчас попроси, и я сама не сумею сказать, чего хочу. Я действительно веду себя непрофессионально. Нападала на Аврелия сегодня, но сейчас понимаю, что всего лишь защищалась… от себя самой. Переключила всё внимание на него, а сама же от себя закрылась. Никак не могу понять, что я к нему чувствую, люблю его или нет…

– А разве кто-то сказал, что любить можно только по одной схеме?

И вот снова. Аврелий говорил то же самое, слово в слово, но с протестом, с надрывом, с усилием. Пафнутий сказал это легко, походя, как само собой разумеющееся, как упоминал о вкусе кофе с исчезнувшими пряностями, о фонарях и феях за окном, о рабочих планах на завтра.

– Как ты это делаешь? – прошептала Белла.

– Что? – удивился он.

– Всё это. – Она неопределённо взмахнула рукой. – Когда ты рассуждаешь даже о самых сложных вещах, становится так спокойно и ясно. Сразу кажется – и как я раньше не понимала? Или понимала, но не верила, или слышала то же самое, но… Тебе хочется верить. Не получается не верить.

Он пожал плечами.

– Профессиональная деформация, наверное. Опыт. Но разве мы говорим о чём-то сложном? Разве есть в мире что-то проще и понятнее любви?

– Ну, знаешь… кому как.

Пафнутий элегантно повёл пальцами. Молочный шар увеличился. Ещё движение, и на его поверхности появились две фигурки.

– Рождаются в мире – неважно, в каком мире, неважно, кто – люди, ангелы или другие существа… – Рассказывая, он смотрел на шар и делал пассы пальцами, напоминая то ли кукловода, то ли изобретающего новое заклинание мага. Фигурки по его велению двигались, росли, менялись. – При рождении главное, основополагающее, что чувствует существо, – любовь. Это инстинкт, который позволяет выжить. Каждое существо зачато в акте любви. Любовь к жизни. К матери. К миру вокруг. И вот идут навстречу друг другу двое – пусть будут мальчик и девочка – и для них любить легко, понятно и нормально. Как дышать.

Светящиеся мальчик и девочка шагали по поверхности шара.

– Это чистая, первичная энергия. Но она существует не в вакууме, ей приходится сталкиваться то с одним препятствием, то с другим. Кто-то устанавливает правила, кто-то налагает запреты. Любовь учится выживать, прятаться, потом снова рвётся наружу, иногда почти потухает, но никогда до конца. Её ранит неосторожное слово. Опутывает паутина чужого опыта. Потом она внезапно разгорается в пламя, способное уничтожить всё.

Повинуясь его словам и жестам, фигуры метались, затмевались тенями, взрослели, горели.

– И когда они, наконец, встречаются, любовь уже умеет скрываться, надевать броню, она осторожна и недоверчива.

На шаре стояли две чёрные фигуры, покрытые спутанной сетью.