Небесное чудовище

– Сестрица! – Юэ Ту кидается в ноги Святой, в его огромных глазах дрожат слезы, а голосок пискляв и жалобен. Сейчас он не более чем несчастный ребенок. – Дорогая сестрица! – Обхватывает ее колени, быстро-быстро хлопая белесыми ресницами. – Помоги!

– Дитя, дитя, – взволнованно частит она, – вставай скорее! Не стоит преклоняться передо мной.

– Нет, – продолжает канючить Юэ Ту с мастерством опытного актера, – этот юнец не встанет и не сдвинется ни на цунь, пока сестрица не согласится…

– Хорошо-хорошо, – торопливо кивает принцесса, – я сделаю все, что в моих силах.

– Эти двое, – Заяц кивает на нас с Маогуем, – скоро умрут, если мы с тобой не поможем им, дорогая сестрица.

Святая Дева поднимается со своего ложа. Ее белоснежные одежды запятнаны сажей и кровью, волосы спутались, а в рубиновых глазах застыла тревога. Чуть пошатываясь, поддерживаемая Янь Мин и Юэ Ту, она подходит ко мне.

– Это вы? – спрашивает она, хотя сама знает ответ – мы виделись всего несколько часов назад. Но сейчас кажется, что минула целая вечность.

Я лишь слабо дергаю головой – измотана болью, говорить нет сил. Ее прекрасное лицо мажется и сливается перед моими глазами в одну белую маску.

– Братец, – оборачивается Святая к Юэ Ту, – как я могу помочь этой несчастной? Я готова на все.

– И я, и ты – мы сами по себе бесполезны, – говорит Зайчонок, и всякая мольба уходит из его взгляда, уступая место цинизму и холодному расчету, – но вот твоя покровительница Гуаньинь может помочь.

– Гуаньинь? – округляет глаза принцесса. – Но ведь она – истинное божество!

– Я в курсе, – фыркает Юэ Ту, – потому и говорю о ней. Только истинное божество может сломать Печать вон на ней, – он тычет в меня пальцем. А меня передергивает: сломать печать духа-прислужника! Да он с ума своего заячьего сошел, что ли? Маогуй еле дышит, я сама не лучше.

Но Юэ Ту будто считывает мои метания.

– На ней Печать Дня и Ночи. Она удерживает под контролем ее истинную сущность. Не распечатав сущность, ее не спасти. И братца Маогуя, – тут голос вновь начинает дрожать, – тоже…

– Хорошо, я поняла. Но при чем тут все-таки Гуаньинь?

– Только истинное божество с Высшего Неба способно снять эту Печать. Ее ставили двое Владык, нужен кто-то превосходящий их по силе.

– Да, хорошо, – соглашается принцесса. – Что я могу сделать? Я хоть и числюсь адепткой Гуаньинь, ни разу, сколько ни взывала, даже голоса ее не слышала.

– Просто доверься мне, – говорит Юэ Ту, прикрывая глаза, и сводит руки вместе, согнув все пальцы, кроме мизинцев. Они торчат вверх, соприкасаясь друг с другом. В таком положении Заяц совершает несколько пасов.

На полу загорается… Кажется, это называется Построение Восьми Триграмм. Я видела его когда-то в исполнении охотников, которые гонялись за мной по Трем Мирам. Чтобы создать его, потребовался целый отряд. А тут один мальчишка! Впрочем, что и ожидалось от древнейшего существа.

– Теперь просто ляг вон туда, – он указывает в центр сияющей на полу фигуры, – остальное я сделаю сам.

Принцесса кивает и подчиняется, а Юэ Ту извлекает из своей безразмерной сумки огромный зазубренный нож…

Кажется, Заяц все-таки спятил! Но я сейчас воистину бесполезна – ни остановить не могу, ни препятствовать. Только лежу, тяну руку, хватая воздух, и, кажется, что-то протестующе хриплю.

Юэ Ту между тем склоняется над хрупким телом, лежащим в центре светящихся перекрещенных линий, и заносит нож. Выглядит он по-настоящему жутко. Точно чудовище – иначе не назовешь.

Святая Дева и бровью не ведет – спокойна, сосредоточенна, чуть слышно читает священные сутры. Она же просто человек…

Как-то раз дядюшка Жу сказал, что порой ничтожнейшие из людей бывают куда сильнее древних чудовищ. Мысли мечутся в моей голове, и мне кажется, я вижу круглое, как сито, лицо дядюшки Жу. Будто он склоняется надо мной, качает головой и привычно тянет: «Ай-я-я…». По-моему, я не видела его целую тысячу лет… И в этот миг меня изнутри затапливает теплом, внезапно щиплет глаза. С чего бы? Неужели этот старик для меня…

Мысль обрывается, я вновь сосредоточиваюсь на том, что важно здесь и сейчас: Лунный Заяц ножом пронзает грудь принцессы, а затем вытягивает зазубренное лезвие, раздирая плоть. Кровь расплескивается вокруг рубиновыми каплями. Служанки пугаются и причитают, а принцесса, издав дикий вопль, начинает биться в агонии.

Первой отмирает Янь Мин: она кидается к зайцу и кричит:

– Что вы делаете? Вы же убьете ее!

Но малышку просто сметает волной первобытной силы. Она отлетает к стене, ударяется о нее и теряет сознание. Остальные девушки предпочитают разбежаться прочь.

Принцессу подкидывает и выкручивает, а Юэ Ту продолжает шептать слова призыва.

А потом приходит свет. Такой яркий и ослепительный, что мне приходится закрыться рукавом одежд. Предусмотрительно скидываю покрывало на Маогуя, уже впадающего в беспамятство.

Тело принцессы поднимается с пола, принимает вертикальное положение и возносится к потолку. Ее руки раскинуты, глаза обращены вверх, а волосы и одежды развеваются, хотя в комнате нет ветра.