Небесные (СИ)

Кто стравливал наставника с учеником? Тот, у кого был доступ к ним обоим. Тот, кого были рады видеть и первый, и второй. Тот, чьего союза так добивались. Тот, чей дом был открыт и высшим, и низшим. Тот, кто прикрываясь мудростью и добродушием, давал советы, которым следовали с радостью. Тот, кто всегда и везде был в курсе всего. Тот, кто давал ложную информацию, добытую в стане противника. Тот, кто потерял бунт, но нашел другой способ. Тот, кто добившись желаемого, перестраховался и разбил непрочный союз. Тот, кто сказал, пусть и косвенно, но душевно: "Как прискорбно, когда получаешь то, что хочешь. Еще горше, когда это не то, чего ты желал".

Сердце Амааля кольнуло еще раз. Ноги отказали, и министр бесформенной кучей сполз на пол.

ГЛАВА 16

Они мчались на северо-восток без передышки. Подхватив армию с границы, имея на хвосте еще большее войско, пересекли черту и двинулись к Каборру. Еще неделю продержаться сарийцам, и помощь подойдет. О нежданной подмоге благородный уже сообщил: отправил депешу некоему генералу неверящему. Если посланник не затеряется в дороге - уж больно сонный и издерганный был у птицы вид - их уже будут ждать. Можно представить, как воспрянут риссенские войска при виде нежданного союзника, и как изумятся сарийцы, когда в войну вмешается Кнотт.

Карим задорно оглядел авангард полузаплывшим глазом - не успел уклониться. Во главе войска - кноттский генерал со смешным именем Салливар. Карим, столкнувшись с первым живым генералом, только вздохнул. Все, что напредставлял себе в Бараде, в корне оказалось неверным, что царь, что этот. Салливар оказался низким, - ниже собственного адъютанта на целую голову, - коренастым, плотным мужичком с длинными руками. Карим даже начал беспокоиться: как бы вместо того, чтобы устрашиться, сарийцы не полегли со смеху при виде такой-то подмоги. Впечатления он совершенно не производил, поэтому придется благородному отвлекать внимание на себя.

А вот войско оказалось точь-в-точь таким, каким Карим рисовал его в своем воображении. Ладные фигуры бравых солдат в зеленых кноттских тонах, пышущие огнем крепкие лошади кавалерии, четкие ряды, немного потерявшие форму во время перехода, бравые, грозные, привычные к победам лица, длинная, растянувшаяся на несколько километров цепочка обозов с продовольствием. Карим и присоединился-то к процессии отчасти потому, чтобы почувствовать себя частью священной кноттской армии, бравой и непобедимой, как утверждают барадские хранители истории. Мысль о том, что за века мощь Кнотта могла снизиться, Карим легко отогнал.

Он не оставил без внимания ни единой детали. Успевал и сунуть нос в общие котлы, и погреть уши на вечерних разговорах, и подпереть ненадежную стену генеральской палатки изнутри. Беззастенчиво пользовался протекцией благородного, дразнил сутулого до тех пор, пока тот не хватался за меч. Порой неожиданно вскакивал на лошадь и несся стремглав куда глаза глядят - стряхивал элементаля. Тот и не думал оставлять своего избавителя в покое, напротив, боясь потерять его в толпе, чуть ли не на шею ложился. Карим же, опасаясь, что непредсказуемому спасенному духу надоест ждать его смерти, чтобы отплатить единственным, чем может - переносом души на Небеса, - будет ей - смерти - как раз-таки способствовать, чтобы ускорить возврат долга. Покидать сей дивный мир в столь юном возрасте, когда вокруг бушует столько страстей, Карим вовсе не желал, а потому играл со своим спутником в прятки, суть которых оставалась для всех окружающих неразрешимой загадкой.

Дяхин страдал. Уже давно сменил коня на телегу, но немилосердная тряска ткача доканывала. Карим предлагал остаться в Баль-Гуруше, добираться затем до Амшера своим ходом: и короче, и проще, но Дяхин заупрямился. Ему непременно надо было войти в столицу Риссена в сияющем великолепии риссенских солдат. Воображалось ему, что если примет участие в войне - в крохотном и незначительном ее эпизоде - встретят его в Амшере как героя, а героям везде слава и почет. Слушать его разглагольствования про новую сладкую жизнь Карим не был намерен, потому бросал ткача и вновь устраивал забег по лагерю, не слушая протестующие вопли товарища.

Скорость передвижения была высокой. Сначала шла кавалерия, за ними стрелки, затем пешие. Однообразность похода Карима вскоре утомила, и он все чаще и чаще начал отлучаться от основной процессии, невзирая на приказы благородного. Выбивался вперед, изучал местность, по которой армии только предстоит пройти, обследовал северо-западные и юго-восточные склоны.

- Я не советую тебе отлучаться далеко от лагеря, - сказал ему благородный, - мы на неприятельских землях. Будь ты хоть трижды жителем Небесного города, для остальных ты - выходец из Риссена, враг.

- Небесного города? - задирал бровь Карим. - Что это? Мой господин, должно быть, безмерно устал, раз сыплет такими непонятными словами.