Небесные тираны. Столетняя история бомбардировщиков

И подошёл Авраам, и сказал: неужели Ты погубишь праведного с нечестивым? Может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? Неужели Ты погубишь, и не пощадишь места сего ради пятидесяти праведников в нём? Не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного с нечестивым, чтобы то же было с праведником, чтó с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправосудно? Господь сказал: если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу всё место сие{509}.

Но Авраам не был доволен ответом и продолжил переговоры, снижая количество праведников сначала до 45, затем до 40, 30, 20, вплоть до 10. Тогда Господь перестал говорить с Авраамом.

Хотя в истории использования бомбардировщиков имеются примеры преднамеренных ударов по гражданскому населению, такие нападения всё реже преподносятся как самоцель. И поскольку генералы авиации не сильно изменили свои стратегии, вероятно, эту заслугу можно приписать телевидению и другим средствам массовой информации, а также тому, что общественное мнение стало настолько прогрессивным, что перестало считать такие стратегии приемлемыми.

Таким образом, термин «сопутствующий ущерб» применяется всё чаще, причём используется два оправдания: либо потери возникли по причине ошибочной бомбардировки, либо гражданские лица оказались слишком близко к цели. В обоих случаях ответственность довольно относительна. Если речь идёт об ошибочной бомбардировке, то виновные говорят, что попросту переоценили собственные возможности и технологии. В худшем случае — что выбрали слишком мощное оружие. А если жертвы были слишком близки к цели, то, конечно, можно говорить о приемлемой цене, как НАТО о Косово, так и Богу о Содоме и Гоморре.

В таких случаях агрессор нередко пытается перекинуть ответственность. Речь идёт о так называемых «живых щитах», ещё одном красивом термине, который подразумевает, что противник намеренно размещает вооружение и личный состав среди гражданского населения, предпочтительно в густонаселённых районах. Хотя нельзя отрицать, что такое действительно происходит. Морпех Скотт Ирвинг как-то рассказывал, что во время войны в Ираке солдаты часто бросали конфеты детям. «Считалось, что так мы показывали своё дружелюбие, но была и другая причина: пока дети находились рядом с нашими машинами, противник не мог атаковать»{510}. Этот метод также намеренно используется силами повстанцев, хотя понятно, что они не располагались бы в пустынях, где стали бы лёгкой мишенью для бомбардировок. Вполне понятно и то, что повстанцы не носят военную форму. Их лидеры и обычные солдаты выглядят так же, как и обычные жители. Их транспортные средства одинаковы. Они занимают здания школ, больниц, заводов и домов. Даже их вооружение трудно отличить от гражданского, по крайней мере на некотором расстоянии. Так было на протяжении более ста лет во всех колониальных и других войнах против нерегулярных сил, от Рифской войны в Марокко и войны во Вьетнаме до войны в Малайе и непрекращающихся конфликтов на Ближнем Востоке. Иначе у мятежников не было бы ни единого шанса.

Сознательное или бессознательное использование живых щитов, таким образом, заложено в самой асимметричной природе бомбовой войны, поэтому «сопутствующий ущерб» всегда будет значительным. Во всех войнах на Ближнем Востоке, в Сирии, Ираке и Йемене в результате бомбардировок погибает гораздо больше мирных жителей, чем боевиков{511}.