Небесные тираны. Столетняя история бомбардировщиков

А немецкий химик Гуго Густав Адольф Штольценберг заработал на Рифской войне немало. Прибавив к этому прибыль от поставок газа в Швецию и Соединённые Штаты, он вскоре основал собственный завод на западе Гамбурга — «Химический завод Штольценберга» (нем. «Chemische Fabrik Stoltzenberg»). В то же время он помогал СССР, Бразилии и Югославии организовать собственное производство отравляющих газов и в последующие годы получил немало патентов на все более и более ужасное газовое оружие. Он закрыл свой завод лишь в возрасте 86 лет и умер пять лет спустя, в 1974 году.

В сентябре 1979 года, играя в подвале рядом с закрытым заводом, погиб 11-летний мальчик Оливер, а здоровью двух его друзей был причинён серьёзный ущерб. Они играли с химическими веществами, которые просто валялись там, и стало ясно, что вся территория полна захороненных остатков производства и несбытого оружия, такого как боеприпасы c четырьмя литрами нервно-паралитического газа табуна{131}.

Последствия деятельности Штольценберга наблюдались в районе Эр-Рифа и после войны. Многие годы спустя у подозрительно большой части населения находили различные виды рака, вызываемые веществами, которые использовались во время войны. Тем не менее Испания так и не признала, что в той войне вообще применялись отравляющие газы. Предложение признать этот факт было выдвинуто каталонской партией левых республиканцев только в 2007 году, но было отклонено.

Глава 9 Стадии жизни водяного каштана

Мицубиси Ки-1–1

(Япония)

Принят на вооружение: 1933 год

Количество, ед.: 118

Экипаж, чел.: 4

Размах крыла, м: 26,5

Максимальная скорость, км/ч: 220

Практический потолок, фут (м): 16 000 (5000)

Дальность полёта, км: 1100

Бомбовая нагрузка, кг: 1500

Первым ружьём, прибывшим в Японию, была аркебуза, привезённая в 1543 году двумя португальскими авантюристами на китайском торговом судне. Японцы впечатлились и незамедлительно начали собственное производство. К концу столетия имеющееся у них огнестрельное оружие превосходило количественно и качественно вооружение всех других мировых держав. Вскоре ситуация резко поменялась, и эта технология полностью ушла в небытие{132}. Если мы вспомним, сколько зла огнестрельное оружие принесёт на европейских и американских полях сражений, то может показаться, что это произошло по чьему-то мудрому и миролюбивому решению. Впрочем, это маловероятно — для истории технологический регресс вообще вещь редкая, а тут мы говорим о военных технологиях!

Тем не менее у всего есть логическое объяснение. Против огнестрельного вооружения выступали самураи — могущественная японская каста воинов. Меч для них был не только идеалом красоты, но и символом статуса, и они не собирались менять его на какое-либо другое оружие. Они настаивали на том, что единственная достойная форма сражения — это поединок в открытом поле, и им претило, что кто угодно, даже обычный земледелец, мог их запросто пристрелить. К тому же у Японии не было жизненной потребности в огнестрельном оружии, ведь она располагалась в неприступном для других стран месте.

После того как тайфун, именуемый на японском языке «камикадзе» — божественный ветер, чудесным образом потопил наступающий флот монгольского хана Хубилая в начале XIII века, в Японии начала созревать культурная и политическая независимость. Японию считали вечно оберегаемой Богом и непобедимой страной вплоть до середины XIX века, когда консервативное феодальное правительство — сёгунат Токугава — было свергнуто и к власти пришёл император Мэйдзи. Он заручился поддержкой купцов и начал эпоху открытия Японии, известную как «Обновление (или Реставрация) Мэйдзи». Императором двигал прагматизм. Для того чтобы Япония оставалась непобедимой и ни в чём не уступала другим государствам, ей нужна была промышленная революция, такая, как та, что шла тогда на всех парах в западном мире. Национальную идентичность, конечно же, следовало сохранить, но она не должна была стать помехой для всеобъемлющей технологической модернизации{133}.