Небесный артефактор

— Но ведь кто-то же там должен быть? — Спустившись на бетонный пол, паренек плюхнулся на него задницей и, зло ударив по стойке выдвижного трапа, вздохнул: — Не может же эта бандура сама включаться. Правильно?

— Совершенно верно… Ярослав, — согласился я, включая фонарик. Племянник тетушки Елены заполошно дернулся, но, узнав голос, застыл на месте, щурясь от бьющего в глаза света.

— Кирилл?

— Вставай. Нечего на холодном бетоне рассиживаться. Отморозишь себе… что-нибудь.

Ярослав неохотно поднялся, но, увидев блеснувший в свете фонаря пистолет в моей руке, стал двигаться куда быстрее. Похоже, дошло, что шутить с ним никто не собирается. И славно.

Отконвоировав гостя в дальний угол эллинга, где оставался небольшой закуток, обустроенный мастерами во время работ как место отдыха, я указал Ярику на стул, а сам, включив настольную лампу, расположился на небольшом диванчике. Погасив наконец надоевший фонарик, я уставился на нервничающего подмастерья и, потянув паузу, кивнул:

— Рассказывай.

— Что? — поднял на меня удивленный взгляд Ярослав.

— А все. Что тебя привело в эллинг, зачем полез в «Мурену»… откуда знаешь, что она «включена». Я слушаю.

И он рассказал. Надо отметить, в логике Ярику не откажешь. Как подмастерье, сей пылкий вьюнош обязан появляться в мастерской раньше всех. Именно он включает «зонт» энергосборника мастерской и вообще готовит цех к началу работы, как самый младший. А не так давно умный Ярик заметил, что «зонт» при включении слишком долго «раскочегаривается», словно ему энергии не хватает. Приглашенный специалист поломок или каких-то дефектов не обнаружил, а старшина бригады мастеров Казанцев, ничтоже сумняшеся, вычел стоимость вызова техника из жалованья паникера, чем, разумеется, кровно того обидел. Еще бы, ведь утечка энергии никуда не исчезла, а виноватым сделали самого Ярика. Упертый правдоискатель решил поспорить, влетел на штраф и затрещину от старшины, но не угомонился, даже оставшись без четверти жалованья. То есть больше ничего доказывать на словах не стал, а решил провести собственное «расследование», результаты которого и предъявить заинтересованной общественности в лице бригады мастеров и, может быть, управляющего.

Я же говорю, с логикой у юноши все в порядке. Поэтому, отбросив идею поломки, как опровергнутую приглашенным за его счет техником, Ярик стал искать другие возможные причины утечки. И нашел. Это было совсем нетрудно, учитывая, что поблизости есть только один объект, который может поспорить с мастерской по энергоемкости, и расположенный достаточно близко, чтобы его мощность заставляла «проседать» энергосборник. Подтверждение своей теории он получил в день первого воздушного испытания «Мурены». Тогда впервые за месяц ток энергии к механизмам мастерской «просел» днем. Впервые, но не в последний раз. Ну да, мы же с дядькой Мироном не однажды испытывали мой дирижабль. Другое дело, что о моем присутствии на нем не знал никто, кроме Завидича…

Ну а сегодня, заметив очередную утечку энергии, к тому же происходящую не рано утром, в отсутствие бригады, или во время испытаний, когда работы в цехе останавливались сами собой и мастера вываливали на улицу, чтобы с гордостью причастных к «чуду» посмотреть на величаво поднимающуюся в воздух «Мурену», Ярик решил во что бы то ни стало восстановить справедливость… и, может быть, даже вернуть незаконно отнятые старшиной деньги. Для чего и проник в эллинг, желая притащить виновника своих бед в контору и представить пред ясны очи дядьки Мирона и старшины бригады, очистив таким образом свое доброе имя. В общем, и смех и грех. Нет, парня можно понять, он ведь пострадал из-за своей же добросовестности и по чистому недоразумению. Да и его настырность вызывает уважение, но… Федор Казанцев тоже человек упорный, точнее, упертый. И заставить его извиниться перед пятнадцатилетним пацаном, к тому же собственным подчиненным, только-только перешедшим из разряда «принеси-подай» в подмастерья… будет трудно. Людям вообще тяжело дается признание своих ошибок. А тут еще и возможный урон авторитету… Эх. Придется мне решать эту проблему самому.

— Яр, ты меня извини, пожалуйста, — проговорил я, глядя в глаза расстроенного сверстника. Тот удивленно приподнял брови. — Это наша вина. Я сам просил старшину молчать о моих ночных занятиях. Поэтому он был с тобой так строг. Понимаешь, я ведь уговорил его не рассказывать об этом даже моему опекуну, точнее, особенно ему. Иначе мне пришлось бы отказаться от ночных тренировок в «Мурене». Он просто запретил бы мне сюда лезть в его отсутствие. Представляешь, как сложно было Федору мне помочь? Дядька Мирон ведь тоже хозяин мастерской. И лгать ему в делах, касающихся производства, старшине просто совесть не позволяет. А тут…

— А тут вылез я, и Казанцев, опасаясь за свое место, просто заткнул мне рот. Так? — мрачно проговорил Ярослав.