Небьющееся сердце

Проходя мимо спальни жены, он на миг остановился и осторожно приотворил дверь. Одетая женщина лежала на постели, прямо на покрывале, уставившись в потолок безразличным взглядом. Рядом с кроватью, на тумбочке лежала пачка писем, которые она, видимо, перечитывала. Услышав, как открылась дверь, она не переменила позы и не посмотрела в его сторону. Страшный беспорядок царил в комнате. Выпотрошенные ящики комода, горы белья и одежды на полу, раскатившиеся мелочи… Арнольд, ничего не сказав, прикрыл дверь и на цыпочках пошел в прихожую. Через минуту щелкнул замок входной двери. Арнольд ушел.

* * *

«Дорогая моя девочка, – говорилось в письме, – я очень скучаю и с нетерпением ожидаю твоего приезда. Приходьки предлагают щенка, у их девочки Динки, помнишь ее, родились щенки, четверо, они предлагают нам взять одного. Я знаю, что ты очень хотела собачку, давай возьмем! Напиши, какого ты хочешь. Они все одинаковые, светло-бежевые, почти розовые, чудо просто, какие славненькие, с вьющимися волосиками, три девочки и один мальчик. Они отдают девочку. А лучше приезжай и выбери сама!

Кланяйся Арнольду, как там у него дела? Крепко целую вас, дети, и жду на праздники. Ваша мама».

«Дорогая Марточка, – говорилось в другом письме, – вот уже второй месяц от тебя ничего не было. Я очень волнуюсь! Немедленно напиши! А мобильник у вас не отвечает! Я приеду к вам, как только вы обживетесь! Твоя мама».

Она прочитала еще несколько писем, полных такой любви, такого тепла и доброты, что не выдержала и расплакалась.

* * *

Сквозь сон она слышала, как звонили в дверь. Звонок был резкий, пронзительный, но какой-то далекий. Звонили долго и настырно. А она думала, ну и пусть! Все равно не встану!

Когда она проснулась окончательно, в квартире было темно и очень тихо. Она села на кровати, прислушалась. Ни звука не долетало ниоткуда. Она, не зажигая света, осторожно вышла из своей комнаты. Резкий телефонный звонок буквально пригвоздил ее к полу, и она замерла, затаив дыхание. Звонок повторился еще и еще. Звонил домашний телефон. Никто не снимал трубку. Она, натыкаясь на мебель, поспешила в кабинет. Фары проезжавшей машины мазнули по окнам. Кабинет был пуст. Арнольд еще не вернулся. А телефон все надрывался. Она протянула руку, застыла нерешительно.

Может, не брать, подумала, но было поздно, рука легла на трубку:

– Да?

– Это квартира Корс? – спросил напористый женский голос, голос человека, привыкшего кричать.

– Да, – ответила она.

– Вам звонят из Заречной районной больницы. Арнольд Корс вам кем приходится? Родственник?

– Муж, – сказала она.

– Арнольд Корс доставлен к нам в больницу в бессознательном состоянии, состояние тяжелое, он в реанимации.

– Что с ним?

– Избит! Его нашел прохожий с собакой, в леске Ельница, на окраине города. Слава богу, что жив. Места живого нет. Состояние очень тяжелое.

– Я сейчас приеду! – закричала она.

– Пишите адрес! – Женщина продиктовала адрес больницы, и вслед за этим раздались частые сигналы отбоя.

Она включила настольную лампу, посмотрела на часы. Они показывали четверть второго. В квартире стояла кладбищенская тишина; было слышно, как потрескивает мебель. Сухо и равнодушно тикали часы.

В шкафу в спальне нашла джинсы и футболку, переоделась. Положила в сумочку деньги, носовой платочек, еще кое-какие мелочи, сдернула с вешалки в прихожей куртку и вышла, захлопнув за собой дверь.

* * *

– Он все время зовет Марту. – Ночная сестра, средних лет женщина, смотрит с любопытством. – Это вы Марта?

– Да, – ответила молодая женщина. – Как он?

– Состояние тяжелое. Перелом основания черепа, сломаны три ребра, правая рука и ключица, многочисленные ушибы. Это же как надо озвереть, чтоб так бить! Народ с ума сходит, убьют за копейку. Денег с собой много было?

– Не знаю…

– Да теперь и без денег могут. Понапиваются и море по колено. Ну, будем надеяться. У нас хирурги хорошие.

Женщина вошла в палату, осмотрелась. Горела неяркая лампочка под потолком. У изголовья кровати – обшарпанная тумбочка. Облупившаяся штукатурка на стенах. Она остановилась, не решаясь подойти к койке, на которой под блекло-синим одеялом лежал забинтованый человек. Потом, пересилив страх, подошла. Арнольд лежал с закрытыми глазами. Она нагнулась над ним. Ей показалось, он не дышит. Но он дышал, совсем слабо и бесшумно.

– Жив! – сказала сестра, и она вздрогнула. – Валерьяночки принести?

– Не нужно, – ответила она тихо. Пододвинула стул к кровати и села.

– Если что, зовите, вот звонок, нажмете эту кнопочку, – сказала сестра и вышла, шелестя накрахмаленным халатом.

Больница живет своей жизнью. Через стеклянный верх двери падает свет из коридора, там ходят люди, переговариваются негромкими голосами. Где-то стонет человек. Звякает посуда. Кто-то тяжело пробежал по коридору. Захлопали двери. Тоскливо пахнет больницей: скудной больничной едой, застиранным бельем, дезинфекцией. Палата Арнольда, как остров. Звуки извне не нарушают густой и тягучей тишины его пристанища.

Она кладет руку ему на лоб. Лоб холодный. Она пугается. Прикасается ладонью к его губам. Теплые! Зовет тихонько:

– Арнольд! Арнольд!